* * *
Когда наконец стряслась беда, Анне помог именно ее муж. Мысль об этом только увеличивала ее ярость.
Конечно, это было глупо, и какой-то частью сознания она прекрасно это понимала. Но не могла прекратить ненавидеть мужа.
Глупо. Моряки с барки, бойко взбирающиеся на маленький причал, где было пришвартовано ее собственное суденышко, бросали на нее откровенно плотоядные взгляды. Их было восемь, их полуобнаженные торсы были покрыты потом от тяжелой гребли против течения Евфрата.
В растерянности Анна огляделась вокруг. И не увидела ничего, кроме собственно Евфрата — заросли тростника на дальнем берегу и голый песок на ближнем. Ни поселка, ни деревушки поблизости. Она остановилась у этого причала просто потому, что два гребца, подрядившиеся доставить ее в Харакс, настояли на том, чтобы заправиться свежей водой. Неподалеку был колодец, единственная причина для постройки причала. Попробовав мутной воды из Евфрата, Анна не нашла в себе сил отказать.
Но теперь она жалела, что не настояла на продолжении плавания. Не то чтобы ее настойчивость улучшила дело. Гребцы были достаточно почтительны, когда она нанимала их в маленьком поселке в верховьях Евфрата. Но они определенно не питали уважения к девятнадцатилетней девушке, пусть даже самого благородного происхождения из прославленной семьи Мелиссинов.
Она умоляюще поглядела на гребцов, которые до сих пор возились у колодца. Те не ответили на ее взгляд, словно не замечая моряков, выбирающихся из барки. Оба лодочника были уже в летах, и было ясно, что им вовсе не улыбается перспектива вступить в потасовку с восемью молодыми моряками, у каждого из которых нож за поясом.
Моряки с барки стали приближаться и окружать ее. Один из них потянулся за ножом в ножнах, притороченных к поясу. И все они улыбались так хищно, что это было откровенно видно даже нежной девушке благородных кровей.
Теперь она в отчаянии устремила взгляд на оставшуюся на причале группу людей. Три солдата, судя по вооружению и обмундированию. Они уже находились на пристани, когда причалила лодка Анны, и их присутствие чуть не заставило гребцов проплыть мимо. Троица выглядела довольно зловеще. Два исавра и один, по предположению Анны, араб. Исавры, воинственные горцы из Малой Азии, были ничем не лучше варваров; араб мог оказаться и лучше, и хуже, смотря по происхождению. Анна подозревала, что этот будет из простых бедуинов.
Солдаты отдыхали в тени шатра. Сперва, увидев их на пристани, Анна задумалась, как же они добрались сюда. Не видно было ни лодки, ни лошадей или верблюдов — однако у них имелось столько тюков, что их не пронесешь на себе. Особенно в такой жаркой и сухой местности, да еще с оружием и броней. Она решила, что они путешествовали с караваном и отстали от него по неизвестной причине.
Но времени на отвлеченные рассуждения не было. Моряки приближались вплотную. Солдаты ответили на умоляющие взгляды Анны полным безразличием. Было ясно, что у них не больше желания вмешиваться, чем у ее гребцов.
Но — они могли бы, в отличие от двух пожилых лодочников.
Надо им заплатить.
Стараясь двигаться как можно быстрее в своем пышном платье — и мысленно проклиная себя за глупость, которая заставила пуститься в это опасное путешествие, не отобрав одежду поудобнее, — Анна направилась к ним в надежде, что они понимают по-гречески. Других языков она не знала.
— Мне нужна помощь, — прошептала она.
Тот солдат, что сидел посредине, один из исавров, оглядел восьмерых моряков и усмехнулся.
— Еще бы. Если они тебя не убьют, а только ограбят и изнасилуют, считай, что тебе повезло.
Он бегло говорил по-гречески, с легким акцентом. И говорил следующее:
— Безмозглая аристократка. Мозгов как у курицы. Что ж ты, дура, разъезжаешь одна здесь по Месопотамии? Разница между моряком и пиратом на этой реке...
Он повернулся и сплюнул под ноги другого исавра. Своего брата, если судить по сильному сходству.
— Я заплачу вам, — предложила она.
Братья переглянулись. Второй, по виду моложе первого, пожал плечами:
— Мы можем взять ее лодку, чтобы уплыть из Месопотамии. Тащиться пешком или ждать другого каравана... Хотя это баловство, — заключил он. — Мы уже почти дома.
Старший брат одобрительно буркнул и повернулся к арабу. Тот пожал плечами с тем же вялым согласием. — Баловство, — повторил араб. — И слишком жарко.
Первый исавр потянулся и встал. Он оказался ненамного выше Анны, но из-за крепкого сложения и развитой мускулатуры, казалось, нависал над ней.
— Ну ладно. Сделаем так. Ты отдаешь нам половину денег и все свои драгоценности, — он ткнул пальцем в дорогое ожерелье на ее шее. — Моряки пусть заберут остальное. Они согласятся, чтоб с нами не связываться.