— Я отправлю им посла. Как только до них дойдут последние новости, они сдадутся.
Царь кушанов сверлил взглядом Велизария.
— Знаешь, давно я не видывал на твоем лице такой кривой улыбки. Что тебя так забавляет?
— Мне придется восстанавливать подорванную репутацию. Ты же понимаешь, что как раз в те дни, когда разыгрывалась последняя битва и когда была выиграна величайшая война в истории, Велизарий проводил время, попивая дрянное вино и играя в кости?
Кунгас захихикал:
— И к тому же проигрывая. Сейчас ты должен мне небольшой сундук с золотом.
— Вовсе не такой уж небольшой.
Кунгас внезапно прервал хихиканье. К нему пришла другая мысль, которая заставила его исключительно бесстрастное лицо исказиться гримасой.
— А. И теперь ты будешь без конца кудахтать по этому поводу, верно?
* * *
Свежие новости привели Маврикия в дурное настроение на целый день.
Настроение Калоподия было немногим лучше.
— Каким образом, во имя господа, я помещу это в мой исторический труд? С таким можно справиться только при помощи аллюзий из классики. Риторика и грамматика не выдержат соприкосновения с жестокой реальностью.
— Да кого это волнует? — огрызнулся Маврикий. — По-твоему, у тебя проблемы? Я все еще в добром здравии и всего на двадцать лет старше этого паразита. И еще долгие годы буду вынужден выслушивать его похвальбу.
— Он не склонен к хвастовству, — заметил Калоподий.
— Обычно не склонен, да. Но сейчас? Ха! Вот увидишь, молокосос. Долгие-предолгие годы.
Глава 40
Каушамби
Ущерб, причиненный сражениями в Каушамби, был минимален, принимая во внимание размеры города. Велизарию раньше приходилось видеть и худшее. Войска Дамодары смогли войти в город в двух местах, обойдясь без больших жертв, поскольку ворота были открыты изнутри. И в результате не был задействован ни один из трех факторов, ни по отдельности, ни вместе, обычно располагающих к вооруженному грабежу.
Во-первых, войска, проникающие в город, находились под контролем офицеров, поскольку офицеры не пострадали в ходе штурма и сами проводили войска через ворота.
Во-вторых, солдаты не горели жаждой отмщения тем, кто — часто безжалостно, самыми кровавыми методами — жестоко умерщвлял их соратников, пока они штурмовали ворота.
Поэтому тот вид спонтанно вспыхивающего мятежа по всему, кроме названия, который представляют собой большинство вооруженных грабежей, так и не состоялся. За исключением, впрочем, нескольких отдельных происшествий — неизменно под влиянием спиртного — которые офицеры Дамодары немедленно прерывали.
И в-третьих, конечно, — не все грабежи неорганизованны — полководец победоносной осаждающей армии не приказывал ничего подобного, пока его войска занимали город.
Скандагупта, разумеется, действовал бы иначе. Но теперь правил Дамодара, а не Скандагупта, человек совсем другого сорта. Единственное, что осталось от Скандагупты, — его голова, торчащая на пике у входа в императорский дворец.
Больше там ничего не было. Дамодара распорядился убрать все остальные головы и тела.
Спешиваясь, Велизарий нашел время этим полюбоваться.
«Жаль, конечно, — сказал он Эйду. — Агафий поклялся, что в один прекрасный день увидит Скандагупту, лежащего мертвым в пыли. Боюсь, что теперь на это не стоит особенно надеяться».
В сезон гарам? Ни в коем случае. Разве что он удовольствуется созерцанием черепа. Эта штука уже завоняла.
Эйд, конечно, распознавал вонь с помощью ноздрей самого Велизария. Как и много раз до того, Велизарий задался вопросом, как кристалл получает ощущения своими собственными средствами. Кристалл был способен на это, знал Велизарий, но способ оставался загадкой. Эйд и прочие кристаллы не имели чувств, которыми обладала протоплазменная ветвь рода человеческого.
Но какими бы ни были эти способы, Эйд не обращался к ним годами. Он говорил Велизарию, что пришел к выводу: ему гораздо проще выполнять свою работу, если ограничить ощущения от окружающего мира чувствами Велизария.
Из ворот дворца появился придворный — нет, небольшая группа придворных — они заспешили вниз по широким каменным ступеням к подножию, где стоял Велизарий.
— Полководец Велизарий! — воззвал один из них. — Император ожидает тебя!
Придворный умудрился произнести это так, словно Дамодара оказывает огромную — нет, божественную — милость римскому полководцу. Что в действительности было смехотворно, поскольку тот же самый курьер-раджпут, что привез новости о победе Дамодары, также доставил личное послание от нового императора малва, просившего Велизария срочно прибыть в Каушамби «для решения очень деликатного и неотложного вопроса». Тон послания, хоть и не умоляющий, вовсе не был повелительным или снисходительным.