Это не так. Теперь это просто подвал. Та кровь — всего лишь кровь. Отрезанная голова — просто еще одна, каких я много повидал. Но я не хочу, чтобы так было... — Кристалл замялся. Затем продолжил: — Здесь не то место, где я хотел бы оставить тебя. Когда эта минута настанет, я хотел бы видеть небо над Индией.
Чудовищный, невообразимый страх стиснул сердце Велизария.
«О чем ты говоришь?»
Снова кристаллический эквивалент вздоха.
Я радовался все последние годы, что ты так и не догадался. Я боялся, что ты догадаешься и это лишь причинит тебе боль — потому что ты бы все равно не смог ничего поделать. Но теперь время пришло.
Мягким, нежным тоном:
В тот момент, когда Линк был уничтожен, будущее изменилось. Не полностью, и — слишком сложно объяснять, а у меня уже нет времени — люди, живущие в нем, не пропадут. Время подобно текущей реке, и, если даже двигать берега, она все-таки скорее всего придет к тому же самому устью. Но я живу здесь и сейчас, а не там и тогда, и временная линия, которая создала меня — потребность во мне — исчезла. Или исчезнет очень скоро.
— Ты умираешь? — Велизарий громко выкрикнул эти слова, не отдавая себе отчета. Затем яростно рванул ладанку с кристаллом, вынимая ее из-под туники.
Больше похоже на то, что мое существование просто станет невозможным. Но я предполагаю, что это, в конце концов, и есть смерть. Тот рубеж, после которого почти бесконечно сложные взаимодействия природных сил, которые мы называем «жизнь», просто станет невозможно продолжать.
— Он умирает, — прохрипел Велизарий. Он наконец раскрыл ладанку и вытряхнул кристалл себе на ладонь. Эйд выглядел...
Как обычно. Сверкающий, переливающийся. Прекрасный.
Спасибо тебе, Велизарий. Я хочу видеть небо над Индией.
Велизарий помчался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Даже не вспомнив об оставшемся в подвалах императоре, в недоумении раскрывшем рот.
Глава 41
Каушамби
Велизарий сбил с ног двух придворных в коридорах дворца и заставил третьего завертеться волчком на лестнице, ведущей к главному выходу, прежде чем добрался до места, освещенного солнцем, на площади перед дворцом. Впрочем, это не отложилось у него в памяти. Все, что он запомнил, — была безумная, отчаянная надежда, что, вынеся кристалл на дневной свет, можно что-то изменить.
Довольно глупая надежда со стороны человека, не отличающегося глупостью. Будто солнечные лучи и летняя жара могут изменить природу пространства и времени.
Присядешь? — заботливо спросил Эйд. — Ты уже задыхаешься.
Велизарий запыхался. Запыхался и наполовину выбился из сил. Даже с молодого мужчины в прекрасной физической форме долгий и стремительный подъем из глубоких подвалов взял свое.
Он мешком осел на одну из широких каменных скамей, опоясывающих площадь перед дворцом. Тоскливо уставившись в синее небо над головой.
«Почему? — спросил он и заплакал. — Ты же знал все наперед, верно? Почему ты мне не сказал?»
Честно говоря, в самом начале я не знал. Если ты помнишь, я вообще тогда мало что понимал. Но — да — я все понял еще в первый год. Во-первых, потому что это было очевидно. А во-вторых, потому что я вспомнил.
Велизарий опустил голову и зажмурился.
«Что ты вспомнил?»
Мой последний разговор с Великими. Как раз перед тем, как они отправили меня сюда. Ну, «отправили» — не совсем верное слово. Да и «меня», кстати, тоже. Я еще не был собой, когда отправлялся, да и отправить сюда они могли лишь...
Кристалл на мгновение замолк.
Это очень трудно объяснить, Велизарий. В том, что существовало тогда — в будущем — ты никогда не распознал бы Эйда. Я возник здесь, по ходу времени, где до того был только граненым кристаллом. То, что было послано сюда, являлось не «мной», ранее не существующим, но неким комплексом различных граней. Нераскрытым потенциалом, если хочешь, но не реальной личностью.
Извиняющимся тоном:
Я знаю, что это мало что тебе объясняет. Но это правда. Великие говорили мне, что я стану другим, и были правы.
Все еще зажмурившись, Велизарий замотал головой.
«Ублюдки. Они отправили тебя сюда на смерть, вот что они сделали».
Да, в каком-то смысле. Но все не так просто. Если бы я не отправился на смерть — по доброй воле — мой народ не обрел бы жизнь.
Велизарий в раздражении замахнулся и хлопнул себя по ноге.
— Чушь собачья! — яростно выкрикнул он.