Их позы были абсолютно похожи. С тем различием, что Валентиниан, естественно, сжимал в руке меч.
— Если кто побеспокоит полководца, зарежу нахрен.
Расслышав это бормотание, Дамодара отдал спокойный приказ офицеру:
— Размести несколько солдат вокруг площади. Мало ли попрошаек или бездельников будет тут слоняться. И... э... Мангуст не шутит.
* * *
На закате Велизарий вышел из своего полутранса. Тряхнув головой, он сначала обернулся вправо, затем влево и наконец назад через плечо.
При виде Шанги его губы покривились. Такое выражение лица вовсе не напоминало хитрую ухмылку, которую знал раджпутский князь. Но все-таки он был рад увидеть хоть это.
— Мне нужно говорить с императором, — сказал Велизарий, — но я не хочу пропустить закат. Именно этот закат. Проси его, не пожелает ли он встретиться со мной здесь.
— Конечно, — Шанга сразу начал подниматься по лестнице, шагая своими длинными ногами через ступеньку.
Минут через пять из дворца вышел Дамодара в сопровождении Шанги. Когда он подошел к скамье, Велизарий подвинулся, освободив место для императора.
— Садитесь, пожалуйста, если хотите. Воображаю себе кучу придворных, падающих замертво от этого зрелища.
Заулыбавшись, Дамодара сел.
— Боюсь, на такое везение рассчитывать не стоит. Но, может быть, некоторые хотя бы на время онемеют.
Они некоторое время посидели молча, глядя на закат. Солнце к тому моменту спустилось ниже крыш.
— Я сожалею, Велизарий.
— Да.
Они снова помолчали еще немного. Затем Велизарий покачал головой:
— Жизнь продолжается. И она так же удивительна, какой иногда кажется.
Император ничего не ответил. Только кивнул.
— Когда я ушел, в разгаре был спор, где созвать мирную конференцию.
— Да, — подтвердил Дамодара. — Я предполагал провести ее здесь, но...
— Нет, это не сработает. Рао, может, и пожелал бы присутствовать, но тогда Шакунтала прикует его цепями. Она абсолютно не доверяет — по крайней мере, пока что — никому из малва.
Дамодара засмеялся:
— В этом и суть. Юная императрица Андхры выразила свою волю... э... со всей свойственной юности энергией.
— Созовите всех в Бхаруч. Это ближе всего к нейтральной территории. И пусть все устроят и организуют новые медицинские службы.
— Бхаруч... — Дамодара обдумал предложение. — Да, это имеет смысл. Но будут ли медицинские службы готовы к такой задаче в короткий срок?
— Моя жена Антонина уже там, и она до сих пор официально возглавляет орден госпитальеров. Анна Саронит скоро туда прибудет — поверьте мне — и Биндусаре дотуда недалеко. Не примите за оскорбление, ваше величество, но я считаю, что эти трое могут устроить все значительно лучше, чем толпа придворных и чиновников.
— Ну что ж, верно. Хорошая идея, Велизарий.
Велизарий зажмурился.
— На самом деле я заимствовал ее у Эйда. Только вчера.
Когда он опять открыл глаза, они лишь слегка увлажнились.
— Это тоже — навсегда — память об ангелах. — Казалось, он скорее разговаривает сам с собой, а не с императором. — И что мы есть такое, как не наши воспоминания? Мне хватило сегодняшнего дня, чтобы это понять. Он явился сюда с тем, чтобы тоже получить воспоминания. А добившись их — сразившись за них и выиграв — он оставил их мне. И всем нам.
— Я воздвигну монумент Талисману Бога, — сказал Дамодара.
— Сделайте его скромным. Без показной пышности. Просто место для тихого созерцания, не для торжеств и парадов. Я знаю одно хорошее место. Могила под деревом шала между Гангом и Ямуной, где уже покоится один солдат-армянин. Мне кажется, это понравилось бы и ему, и Эйду. — Он наконец улыбнулся. — И, пожалуйста, постарайтесь, чтобы за ней хорошо ухаживали. Он терпеть не мог беспорядка.
Глава 42
Каушамби
Лето, 534 год от Р. Х.
К счастью, если принять во внимание все происходящее, следующие несколько недель выдались такими суматошными, что у Велизария не было никакой возможности спокойно погоревать о смерти Эйда. Положившись на Антонину, Анну и Биндусару насчет организации мирной конференции в Бхаруче, он (разумеется, вместе с Дамодарой) занялся более неотложным делом — обеспечением гарантий, что военные действия прекратятся.
Или, по крайней мере, утихнут. Не обошлось и без нескольких инцидентов. Самым серьезным из них было столкновение гарнизона в Амаравати с нерегулярными формированиями Декана, которое чуть не приобрело размах затяжной кампании. Оно произошло в ходе маршевого возвращения гарнизона к равнине Ганга. Гарнизон был крупным, снабжение было организовано плохо, командующий был еще одним из множества выдвиженцев по родственной линии, выбранным Скандагуптой скорее из-за политических связей, чем из-за военных умений, а солдаты гарнизона все еще придерживались старых приемов малва в обращении с местным населением.