С одной стороны, жесткие обстоятельства заключались в том, что это был сын Эона Великого, его наследник, — и женщина, которую Эон избрал в жены и царицы. С другой стороны, еще более жестко выступал тот факт, что наследник был младенцем, а царица не достигла и двадцати лет. При подобных же обстоятельствах умер и Александр Македонский — и они за несколько лет привели к гражданской войне, окончательному разделу империи между диадохами и насильственной смерти вдовы и сына Александра.
Эзана выждал, пока Антонина поднимется по ступеням на тронное возвышение. Ступени были широкими, но невысокими. Достаточно широкими, чтобы дать охране трона время обезвредить любого возможного наемного убийцу. Достаточно низкими, чтобы правитель не возносился над своими подданными так, чтобы это мешало нормальной беседе с теми, кто испросил аудиенции.
Для Антонины было приготовлено сидение справа от царского трона. Почти трон, только не такой большой и разукрашенный, как тот, на котором восседала Рукайя с крошечным негусой нагастом. Но Антонина уже решила, что объявит свое решение стоя. Она научилась этому, наблюдая за своей подругой Феодорой, правящей Римом.
Сиди, пока решаешь судебные и торговые дела, — но всегда вставай, когда собираешься установить новый закон.
Как только Антонина добралась до своего места и незаметно кивнула — она заранее условилась с Эзаной, что садиться не собирается, — вновь загремел голос командующего.
— По велению Эона Великого на его смертном одре, римлянка Антонина укажет меры к охранению царской династии. Эон предоставил ей для этой задачи все полномочия. Я был там, и все слышал, и был свидетелем. Ее решение окончательно. Ее решение непререкаемо. Оно не обсуждается.
Это была... не вся правда. Последствия решения во всей полноте и сложности может представить один только бог. Антонина прекрасно знала, что с завтрашнего утра усядется в свое кресло и станет детально торговаться по всем пунктам. Но сейчас...
Уничтожая всякие сомнения, Эзана снова прозвенел копьем о камень:
— Обсуждению не подлежит!
Прежде чем заговорить, Антонина обвела взглядом зал. Все советники собрались здесь. Усанас стоял на нижней ступени возвышения, справа от нее, на обычном месте акабе ценцена. Эзана занимал точно такое же положение слева, как главнокомандующий царских войск. Слева от Эзаны на каменном полу стояли прочие военные командиры Аксума.
Прямо перед ступенями расположились царские советники, с Гарматом в центре. Официально он являлся вице-королем подчиненных Аксуму земель Аравии. Фактически он являлся к тому же одним из ближайших советников правительницы. Гармат служил отцу Эона Калебу в тех же должностях, что и впоследствии Усанас самому Эону: сперва даваззом при царевиче, потом акабе ценценом при царе. Арабский полукровка, бывший разбойник отличался хитростью и быстрым умом и пользовался уважением всего царства.
От линии сановников далее по всему залу расположилась государственная элита. Большинство составляли эфиопы, но арабов была почти треть. Последние были либо вождями кланов и племен, либо опытными и состоятельными купцами и торговцами, либо — скорее всего — и тем и другим вместе.
Один из арабов стоял вплотную к Гармату, в небольшой группе сановников в центре. Это был отец Рукайи, один из богатейших торговцев-курейшитов в Мекке — назначенный еще Эоном в наместники западного побережья Аравии. В Хиджазе, как называлась область к северу от Йемена, правили племена курейши.
— Все вы понимаете проблему, с которой мы столкнулись, — начала Антонина. Она не сочла нужным утомлять присутствующих перечислением очевидного. У каждого был не один месяц на то, чтобы обдумать ситуацию, и теперь все прекрасно об этом знали.
— Аксум ожидает блестящее будущее, если удастся обеспечить ближайшие двадцать лет царства без раздоров и смуты. Чтобы сделать это, по моему рассуждению, трон нуждается в дополнительной подпорке.
Поскольку аксумиты были умелыми моряками, а не только опытными строителями-каменщиками, она добавила еще один образ:
— Или, так сказать, в балансире, чтобы судно не перевернулось в бурном море.
Ей пришлось сдержать улыбку, видя, как поморщились Усанас и Гармат. Оба были знатоками поэзии — особенно Гармат — и она тут же вообразила, каких сарказмов наслушается позднее за свои топорные и неуклюжие сравнения и метафоры.