— Должность ангабо станет наследственной, — продолжала она, — в отличие от должности акабе ценцена, губернаторов провинций или командующих полками сарвенов. Второй после негусы нагаста, ангабо станет высшей знатью государства.
Она замолчала, давая собравшимся время усвоить информацию. Эфиопская знать, конечно, не будет радостно приветствовать это решение — но, с другой стороны, оно понравится комнадующим сарвенов. Разумеется, военачальники часто происходили из знатных родов — но не это было поводом их назначения и основой влияния в войске.
— Однако потомки ангабо ни в каких обстоятельствах не могут занять царский трон. Они могут заключать браки с царствующей династией, но дети от этого союза будут наследовать титул ангабо, а не негусы нагаста. Они навсегда останутся высшей знатью в Аксуме — но навсегда будут лишены прав на трон.
В этом и заключалась соль ее предложения. Она обдумывала как альтернативу возможности усыновления, но оба они с Гарматом посчитали ее слишком рискованной. В отличие от римлян, ни у эфиопов, ни у арабов не было традиции государственного усыновления. Она была слишком им чужда. В отличие от первой, в которой было понятное каждому зерно. В сущности, Антонина создала Цезаря при Августе — но разделила их на два самостоятельных рода. Тогда как римляне утверждали Цезаря наследником Августа.
В конце концов однажды тот или другой ангабо может преуспеть в том, чтобы разрушить систему и сбросить старую династию. Но... по ее расчетам, не ранее чем через столетие. Гармат прикинул, что серьезной попытки переворота раньше ожидать не следует.
— Им понравится, когда попробуют, — признался он ей по секрету вчера. — И эфиопам, и арабам. Вот увидишь. Почти что двойная монархия, со старшей и младшей династией, и это означает, что ты можешь выклянчить у одной ветви то, что не вышло выклянчить у другой. Вполне приемлемо — если иначе возникает риск подавляемого восстания. — С ухмылкой: — Особенно если обдумают кандидатуру первого, избранного ангабо.
Антонина еще раз помолчала. Теперь множество глаз было устремлено на одного из присутствующих. Первым повернул голову отец Рукайи.
Она не была удивлена. Многие из присутствующих отличались смекалкой — но самым сообразительным был отец Рукайи (если не считать Гармата).
На ее взгляд, лучше всего было ощущение, что тот испытал огромное облегчение. Ощущение было слабым, потому что торговец великолепно контролировал выражение своего лица, но несомненным. Он единственный переживал все происходящее как отец, а не просто как влиятельное государственное лицо — и был предан Рукайе.
— Чтобы ясно и определенно для всех установить значение титула ангабо и его потомков, первый ангабо женится на Рукайе, вдове Эона Великого и регенте царства. Их дети станут единоутробными братьями и сестрами негусы нагаста, Вахси.
Антонина обернулась к Рукайе. Та, побледнев, глядела на нее. Юная царица еще ждала, еще прятала свои истинные чувства. Она понимала, что, скорее всего, ее ожидает повторный брак — и довольно скоро, насколько она могла предугадывать будущее.
А теперь она просто ожидала произнесения имени.
И, конечно, страшилась его услышать. Рукайя была очень способной, энергичной и вольнолюбивой девушкой. Отец воспитывал ее с мягкостью и поддержкой, она вышла замуж за юного принца-книгочея, который развивал ее интеллект и поощрял самообразование. Теперь же она столкнулась с возможностью замужества с...
Кем-то, кто вовсе не походил на ее отца или прежнего мужа.
Антонина сделала усилие над собой, чтобы сохранить бесстрастное лицо. Глупышка! Неужели ты думаешь, что я способна обречь тебя на подобную пытку? Что за вздор!
Пора было заканчивать.
— Остальное и так очевидно. Первым ангабо, подобно Ангабо из легенды, должен быть только чужеземец. Не эфиоп и не араб, не имеющий связей ни с одним кланом или семьей царства. Однако он должен быть знаменитым воителем и мудрым советником. Тем, кто, как все знают, может выследить и уничтожить злобных царственных змей — и тот, кто однажды в моем присутствии помог моему мужу заманить в ловушку и уничтожить змею-царицу малва. Которая была величайшим злом на земле.
Наконец она повернулась и взглянула ему в лицо.
— Усанас, первый ангабо.
Усанас соображал так же быстро, как и отец Рукайи. И к этому времени успел полностью взять себя в руки.
Какая жалость. Похоже, Антонина лишилась единственной возможности наблюдать, как у бывшего давазза отвисает челюсть.
Гармат шумно откашлялся:
— А Усанас примет этот титул?