— Почему? — прошептала она.
Присев рядом, Илл сперва пристально вглядывался в ее лицо. Его глаза были полны участия, словно недели совместного путешествия научили наемного солдата-полуварвара понимать загадочные душевные муки своей высокородной юной спутницы.
Возможно, так оно и было.
— Ты непохожа на них, девочка. Ты занимаешься чем-то иным. И не понимаешь, как это может быть важно для человека, которые день за днем только вкалывает под палящим солнцем. Или для женщины, которая день за днем только стирает да таскает воду.
Она в свою очередь уставилась на него. Видя отблески теплоты в глубине глаз Илла, на его суровом худом лице, Анна поразилась тому, сколько места этот человек успел занять в ее сердце. Дружба была незнакома Анне из рода Мелиссинов.
— И в конце концов, что же такое ангел, — мягко продолжил исавр, — как не нечто иное?
Анна поглядела на свой потрепанный наряд, заношенный до дыр.
— В таком-то платье?
Наконец-то на нее сошло прозрение. И теперь, прислонясь к стене шумной таверны и медленно засыпая, она захотела узнать, не испытал ли такое же прозрение и Калоподий. Не в тот день, когда он бросил ее, разбив ее мечты, и устремился вдогонку за своими, — а в тот день, когда он впервые очнулся слепым и понял, что слепота отныне станет его проклятием.
И впервые, услышав имя Калоподия, она не испытала сожаления о жизни, в которой ей было отказано. Не было горьких мыслей о потерянных годах, которые она могла бы провести в покое монастыря, насыщая ум собранием вековой мудрости — словно сокол, наконец-то свободно воспаривший ввысь.
На следующее утро ее первой мыслью после пробуждения была та, что она наконец осознала основы своей веры — как никогда раньше, точно и верно. И, конечно же, в этой мысли было сожаление. Понимание — для всех, кроме Господа — суть также и ограничение. Но эта ограниченность давала ясность и резкость, такие непохожие на путаницу и сумятицу девичьих грез.
В сером свете утра в чужой стране, в неумолчной толкотне таверны, какую ей раньше было и не вообразить, Анна внимательно изучила свое пропотевшее и изодранное платье. Обозревая не ветхость и поношенность, а ткань самой жизни, раскрывшейся перед ней. Жизни, к которой, как она думала, уже нет возврата.
— Практичность прежде всего, — заявила она. — Это не порок.
Ее голос разбудил Илла. Он удивленно прищурился на нее.
— Вставайте, — скомандовала она. — Нам нужна форменная одежда.
Немного погодя, проложив себе путь к двери с эскортом из трех солдат и пяти портовых носильщиков с багажом, Анна начала день с распоряжений.
— Это обойдется недешево, но мой муж заплатит. Он богат.
— Его здесь нет, — напомнил Илл.
— Его все знают. Он еще и знаменит. Найдите мне банкира.
Некоторое время заняли объяснения Иллу, что такое «банкир». Точнее, чем он отличается от «ростовщика», «менялы» и «теневого кредитора». В конце концов он выразил согласие поискать и изловить это мифическое существо — с тем же энтузиазмом, с каким отправлялся бы на охоту за грифоном или минотавром.
— Ну ладно, оставим, — проворчала Анна, наблюдая нервозность, с какой Илл стиснул рукоять своего меча. — Я сделаю это сама. Где в этом городе военный штаб? Там-то уж знают, что такое банкир, будьте уверены.
Это задание оказалось вполне по силам Иллу. И поскольку Барбарикон был вовлечен в военные операции Велизария, то и командующие гарнизоном были здесь на несколько порядков профессиональнее тех, кто сидел в Чахбехаре. Еще утром Анну отправили к самому богатому из новоявленных ростовщиков, ведущих дела с армией Велизария.
По иронии судьбы, это оказался чистокровный индиец по имени Пулинда. Пока они торговались, Анну преследовали неотвязные вопросы о том, какие тайны — и какие мечты, загубленные или реализованные, — скрыты в жизни невысокого пожилого мужчины, сидящего напротив нее. Каким образом человек с многолюдной равнины Ганга, нажив себе состояние, каким бы способом оно ему ни досталось, вдруг предоставил казну армии противника, ломящейся в двери его собственной родины?
Жалел ли он о том, что жизнь привела его в это место? Или, напротив, благословлял судьбу? Наверняка и то, и другое, решила она. И развеселилась, когда представила, как был бы поражен Пулинда, если бы узнал, что женщина, с которой он горячо спорит об условиях, питает к нему неподдельные добрые чувства. Возможно, он как-то бессознательно почувствовал это участие. Во всяком случае, переговоры пришли к концу быстрее, чем ожидала Анна. И условия оказались лучше, чем она ожидала.