Слепота — стал осознавать Калоподий — не означала крушения надежд. Хотя она окрасила его мечты о подвигах и славе в более скромные и приглушенные цвета. А столкновение мечты с грубой реальностью отхожего места он находил как нельзя более отрезвляющим. Жизнь, как ни крути, жестокая штука. Ощупью строить планы, и смущаться с непривычки, и никогда не быть уверенным в результате, пока все не придет к концу, и при этом — чаще всего — так же неловко, как слепой к сортиру.
Вот и он пришел к пониманию того, что дерьмо — это лишь удобрение. Возможности есть у всех — значит, и у него. Он слеп, это правда... а еще он образован, богат и имеет массу других преимуществ. Простые солдаты, помогая ему, мечтали о чем-то своем, разве нет? И к ним тоже пришла их собственная слава. И если он не может разделить с ними их подвиг, то может, по крайней мере, поведать о нем миру.
Когда он объяснил это полководцу — разумеется, неловко и довольно не ко времени — Велизарий дал добро на его предложение. В этот день Калоподий начал писать историю войны с малва. А на следующий день, словно вдогонку, он написал первый выпуск «Армейских донесений», которые через столетия после его смерти сделали его таким же знаменитым, как Тит Ливий и Полибий.
Глава 2
Аксум
Столица Эфиопской империи
На другом берегу Эритрейского моря жена Велизария Антонина проснулась от луча восходящего солнца, проникшего в окно ее спальни в Тааха Мариам. Прошло уже больше полутора лет с тех пор, как диверсанты малва взорвали царский дворец в Аксуме, и перестройка Тааха Мариам была практически закончена.
Упрямо, по своему обычаю, аксумиты настояли на том, чтобы восстановить дворец в точности таким, каким он был. Если тяжелая каменная кладка не выдержала умело заложенных зарядов, то защищать ее они будут копьями своих полков, а не ухищрениями архитекторов.
И Антонине это нравилось — по крайней мере, по утрам. Ночью, в тусклом свете свечей, иногда ей казалось, что Тааха Мариам подавляет ее своей тяжестью. Но при свете дня — особенно на рассвете, потому что ее окна выходили на восток, — приятно было видеть множество окон даже во внешних стенах, по эфиопской традиции.
Надо сказать, что и окна были массивными, и на каждом был христианский крест, служивший одновременно и подпоркой для каменной кладки, и напоминанием о новой эфиопской вере. Солнце залило всю спальню озером золотого сияния, соответствовавшего настроению Антонины.
Она вдруг осознала, что случилось. Садясь в кровати и кутаясь в одеяло от утренней прохлады, она обдумала происходящее.
Почему?
Не из-за утреннего света. Да, солнце светило замечательно. С другой стороны — поздней осенью, на холмах Эфиопии высотой с милю — было чертовски холодно.
Она вздрогнула. Но это была всего лишь непроизвольная телесная реакция. Дух ее поднялся выше, чем был...
Все эти месяцы. С тех пор как умер Эон, ведя аксумитов в бой в индийском порту Чоупатти. В этой битве Антонина потеряла одного из лучших своих друзей, а неожиданная гибель молодого правителя Эфиопии — негусы нагаста, или «царя царей» по-аксумски — ввергла Аксумское царство в кризис наследования. Кризис, выход из которого умирающий Эон поручил найти Антонине.
Она страшилась этой задачи с той же силой, с какой оплакивала смерть Эона. Но сегодня, этим утром, она наконец воспряла духом.
Почему?
* * *
Это был не праздный вопрос. Теперь, когда ей было уже под сорок, Антонина хорошо себя знала. Ее ум работал совсем по-другому, чем ум ее мужа. Велизарий был расчетлив и хладнокровно обозревал все углы проблемы перед тем, как взяться за ее решение. Антонина, напротив, приходила к своим заключениям более таинственными, инстинктивными путями.
Не в первый раз доводилось ей так просыпаться в озарении, которое пришло к ней во сне. Велизарий иногда так извилисто подходил к проблеме, что Антонина была непоколебимо уверена, что ее способ решения сложных задач намного проще, чем у ее мужа.
Вошла служанка, кашлянув перед дверью, чтобы предупредить о своем появлении. Женщина не постучалась по простой причине: в Тааха Мариам почти не было дверей, а стучать в толстую стену было все равно что барабанить по гранитной скале.
— Акабе ценцен просит удостоить его аудиенции.
Антонина ухмыльнулась. Настроение у нее было и вправду хорошее.
— Я уверена, что он выразился не так.