Сезон муссонов тоже был не подарок, конечно, с его проливными дождями. Но Шакунтала по материнской линии происходила из Кералы и провела там значительную часть детства. Расположенная на юго-западном побережье Индии Керала во время харифа практически уходила под воду. Императрица привыкла к таким ливням, каких здесь не случалось.
В любом случае, каменистая и засушливая Махараштра отчаянно нуждалась в муссонных осадках к тому времени, как наступала их пора. Они начинались в то время, которое христиане называли концом мая. А вот в чем Махараштра вообще не нуждалась, так это в сухой изнурительной жаре сезона гарам. Ни на один день, не говоря уже о трех месяцах его обычной длительности.
— Ненавижу гарам, — процедила она сквозь зубы. — Особенно во дворце. Для меня - и для моего сына! — будет неплохо немного побыть на свежем воздухе.
— Возможно, — согласился Рао. — Разумеется, вы с Намадевом будете путешествовать в паланкине. Полог защитит от солнца, и вы могли бы даже попасть под легкий ветерок.
Шакунтала отвернулась от окна и поглядела на мужа.
— Ты и правда в этом уверен, Рао? Я обожаю тебя.
Выражение, которое появилось на лице ее мужа, немедленно напомнило Шакунтале о разнице между супругами, с каким бы пылом они ни любили друг друга. Она была молода, а Рао - зрелый мужчина. И, что, возможно, было еще важнее, он был философ, а она - нет.
— Ну, как знать, — безмятежно протянул он.
— Ты слишком полагаешься на изощренную логику, — прошипела она. — Это коварная ловушка, вот что это такое.
— Ну уж нет. Действительно, логика в этом есть. Но, в конце концов... - Он подошел к тому же окну и стал глядеть наружу. — Над миром больше, чем надо мной, властна красота вещей. Если боги существуют, они не заботятся о логике, потому что ценят свои прихоти. Зато они ценят красоту. Все они — даже самые кровожадные — восхитятся замыслом.
— Ты сумасшедший, — заявила она с властностью императрицы.
Конечно, она заявляла это и раньше. И оказывалась неправа.
— Бери с собой ребенка, — спокойно продолжил Рао. — Ему ничто не угрожает.
* * *
С городских стен со стороны реки Нанда Лал и Торамана наблюдали, как большая армия Дамодары выстраивается в маршевом порядке, переходя реку.
Подозрительность была постоянным свойством главы шпионской сети в империи малва, и сегодняшний день не был исключением.
— Почему Нармада? — мягко задал вопрос Нанда Лал. — Мне это кажется бессмысленным. Почему Дамодара думает, что Рагунат Рао настолько глуп, что выйдет к нему в речную долину? Рао лучше оставаться в своих каменистых взгорьях, где, как я понимаю, ему помогает сама местность.
Хотя взгляд Нанды Лала не отрывался от отбывающей армии, вопрос был адресован высокому йетайскому полководцу, стоящему рядом.
Торамана, никогда не имевший склонности к размашистой жестикуляции, слегка пожал плечами.
— Лучше спросить: почему нет? Да, господин, может быть и так, что Рао не сойдет со своих нагорий. Но он обещал сойти и встретиться с Раной Шангой в сражении один на один. А потому в случае отказа он покроет себя позором. Худшее, что может произойти в таком случае с Дамодарой, — он дискредитирует своего противника.
Нанда Лал скорчил гримасу. Воспитанный в династических традициях малва — не говоря уже о том, что он прошел бесстрастную прагматическую школу Линка — глава разведки лишь с некоторым трудом мог представить себе, что другие люди совершенно серьезно относятся к так называемой «чести». Даже стоящий рядом йетаец, на волосок отстоящий от дикости кочевников и отличающийся личной беспринципностью, казалось, по меньшей мере отчасти проникся этим общим духом.
Поэтому глава шпионской сети не ответил ничего. И, обдумав проблему за несколько минут, решил, что Торамана, вероятно, прав.
— Сообщи мне, если услышишь о каких-нибудь непорядках, — приказал он и отбыл. Он не видел необходимости оставаться на месте, пока последние отряда армии Дамодары не скроются из виду городских укреплений. Пусть варвар-йетаец, если захочет, ищет «честь» в этом восхитительном зрелище пыли, лошадиных крупов и куч навоза, оставляемых войском за собой.
* * *
Торамана оставался на укреплениях, пока войско не скрылось из виду. Но вовсе не из-за каких-то требований чести. Он был настроен не более романтично, чем Нанда Лал, по отношению к лошадиному навозу. Да и к чему бы то ни было другому.