Служанка закатила глаза:
— Ох, он такой грубиян! Да, он сказал, госпожа...
Антонина выскользнула из-под плотных покрывал и стремглав побежала к сундуку с платьями у противоположной стены. Спешка была вызвана не нежеланием заставлять Усанаса ждать, а холодом в помещении.
— Он велел тебе поскорей вытряхнуть ленивую римскую шлюху из кровати. — Ухмыляясь, Антонина скинула ночные рубашки и стала одеваться в дневной наряд.
— Ну... нет. Он не говорил «шлюху». Он просто сказал «ленивую римлянку».
* * *
Усанас нетерпеливо ждал ее прибытия в приемном зале.
— Опять опаздываешь, — проворчал он и смерил ее взглядом сверху донизу. — Как можно так копаться, когда одеваться всего ничего? Я-то думал — утро уже наполовину прошло — что ты по меньшей мере выряжаешься в жемчуга и перья.
Антонина отвернулась и глянула в окно. Солнце едва позолотило вершину Май Квохо, высокого холма на восток от эфиопской столицы.
— Если это утро «наполовину прошло», хотела бы я посмотреть на рассвет. — Антонина двинулась к ближайшему диванчику и уселась там. — Ладно тебе, Усанас. Что бы ни привело тебя сюда в этот неурочный час, это не слишком срочно.
Она указала на стул поблизости:
— Ну как, присядешь?
Усанас насмешливо покосился на стул, затем расположился на коврике в позе лотоса. Со времен путешествия по Индии с Велизарием он утверждал, что эта неудобная на первый взгляд поза чрезвычайно помогает размышлениям — и не имеет ничего общего со смехотворными индийскими заблуждениями, называющимися там философией.
— Это зависит от того, как определять «срочность». Антонина, мы обязаны решить проблему наследования. И как можно скорее. Информаторы Гармата доносят ему, что арабы Хиджаза забеспокоились, особенно в Мекке. И в особенности, конечно, кланы курейшитов.
Антонина поджала губы:
— А как сами эфиопы? Не хочу быть жестокой, Усанас, но раз «забеспокоились» только арабы, то разобраться с ними недолго. По крайней мере, военным путем.
— Это верно. Аксумские войска способны подавить любое арабское сопротивление, даже сейчас, когда большая часть армии в Индии. Но ни меня, ни Гармата не тревожит вооруженное восстание. Мы столкнулись просто с упадком в торговле. Тут все шло хорошо, пока не пришли известия о смерти Эона. А теперь...
Усанас пожал плечами.
— Все арабские купцы считали, что их положение надежно, когда Эон женился на девушке из курейшитов и родил с ней сына-наследника. Но когда на престоле остались младенец и молодая вдова, они все больше и больше опасаются, что эту династию свергнут сами эфиопы. Тот, кто возглавит новую династию, вернет арабов к прежнему подчиненному положению.
Антонина скорчила гримасу:
— Другими словами, аксумиты освоились с нынешним положением, но арабы в это не верят, и из-за этого недоверия возникает все больше и больше сложностей, которые в конце концов разозлят аксумитов.
Акабе ценцен быстро кивнул:
— Да. Мы не можем больше откладывать, Антонина. Чем больше мы ждем, тем хуже. Нам нужно дать уверенность всем, что династия крепка и устойчива.
— И даже более чем устойчива, — задумалась Антонина. — Эти арабские купцы — да и сами аксумиты тоже — не будут долго раскачиваться, захоти они поднять восстание. Тут еще одна, более коварная и долгосрочная, опасность.
Она встала и медленно подошла к окну. На мгновение ослепительная радость, с которой она проснулась, снова вспыхнула в ней. Она была на грани принятия решения и чувствовала это. Может, ей поможет в этом вид из окна на южные горы. Они так величественны! Так безмятежны в своем отдалении и неколебимом спокойствии!
Проблема была в том, какое решение сначала выбрать. Как это часто бывало, она приняла решение во сне — и теперь не могла вспомнить, в чем оно заключалось.
Она улыбнулась, подумав о том, как Велизарий, бывало, реагировал на эту ее привычку. Ворчал, как все мужчины, когда действительность разрушает их детские надежды.
Ну как же ты принимаешь решение, если не знаешь, что сначала, а что потом?
Антонина двигалась достаточно медленно, чтобы обдумать все еще по пути к окну.
— Кажется, тут целых два спорных варианта — ни один из них никого не устраивает. Первый, самый простой, — что Рукайя должна оставаться незамужней. Если не до конца жизни, то по крайней мере до тех пор, пока наследник не подрастет и не займет трон.
— Незамужней и целомудренной, — проворчал Усанас. — Мы не можем допустить никаких побочных линий наследования. Особенно от овдовевшей царицы. — И скептически добавил: — Честно говоря, шансов тут мало. Вахси совсем младенец, а у Рукайи...