Вальтер фон дер Фогельвейде – веселый рыцарь с тонким звонким голосом и с быстрыми движениями. Он сразу же, едва сошли с кораблей, начал укрывать голову бедуинским платком и доказывать преимущество кривой сарацинской сабли перед мечом в схватках с противником, на котором нет стальных доспехов.
Третьим с ними ехал Константин фон Нейрат, широкий массивный исполин. Конь под ним такой же, похожий на вросшую в землю скалу, тем более что Константин укрыл его попоной, достигающей земли, и выглядит теперь, будто сидит на чем-то неодушевленном.
Прошло с четверть часа, и местность впереди волшебно изменилась: из марева поднялись зеленые пальмы. Тангейзер послал туда коня в галоп. Под копытами, разбросав песок, поднялась настоящая дорога, по обочине раскинули ветви роскошные оливы, настолько живописные, словно вылепленные из гипса великим скульптором.
Одуряюще сладкий запах начал накатывать волнами в полном безветрии, от прогретой земли идет особое такое тепло, словно от только что вытащенного из печи хлеба.
По дороге начали попадаться караваны верблюдов, иногда огромные стада овец, пастухи торопливо сгоняют их на обочину, а крестоносцы с гоготом хватают к себе на седла понравившихся молодых барашков.
Множество коз усеивают склоны холмов, за ними присматривают мальчишки с длинными палками.
Манфред с двумя всадниками ринулся вперед посмотреть, как разместить удобнее войско. Тангейзер зачарованно смотрел на вырастающий оазис, совсем крохотный, но какая бурная жизнь в нем, сколько птиц на верхушках деревьев, какие сказочно громадные и прекрасные бабочки…
Отдыхать, как сообщили им, не больше часа, чтобы к вечеру достичь Яффы. Тангейзер расседлал коня, обтер пучками травы и медленно поил его холодной родниковой водой, когда вдали раздались радостные крики.
Послышался приближающийся топот, запоздало пропела чья-то труба. В их импровизированный лагерь на полном скаку, с трудом удерживая разгоряченных коней, ворвались всадники с красными попонами под седлами, все расшито золотом, а одеты в цвета императорского дома.
Рыцари преклонили колена, всадники быстро спрыгивали, передавали поводья слугам, а повод императорской лошади почтительно перехватил сам Манфред.
Тангейзер, как и все преклонив колено, с острым любопытством всматривался в лицо Фридриха.
Предыдущий, пятый крестовый поход окончился полной неудачей, крестоносцы вынужденно заключили с аль-Камилем мир, по которому получили свободное отступление, но обязались очистить Дамьетту и вообще весь Египет. А вот Фридрих II Гогенштауфен обязался перед папой начать новый крестовый поход… шестой по счету, и многие рыцари уверяли друг друга, что Фридриху удастся то, что не удалось ни Ричарду Львиное Сердце, ни Людовику, ни кому-либо из королей или императоров.
Да и сам Фридрих, выступая в поход, заявил весело, что через месяц будет пить вино в Иерусалиме, ныне занятом сарацинами. Конечно, заявление смелое и, как считали многие, безрассудное, с другой стороны… этому императору раньше удавалось все задуманное.
Пользуясь короткой передышкой, некоторые успели разжечь костры и жарили или просто подогревали куски мяса и хлеба.
Когда Тангейзер, напоив коня, возвращался обратно, ему весело замахали от одного из костров.
– Сюда, миннезингер!
Тангейзер нахмурился, здесь он прежде всего рыцарь, хотя лютня всегда с ним, но смолчал, Вальтер всегда дружелюбен и деликатен, никогда не обидит намеренно.
Карл и Константин жарят на прутиках мясо, и хотя оно уже и так жареное, но приятнее подержать над раскаленными углями еще раз и есть обжигающе горячее.
– В четырнадцать лет, – говорил размеренно Константин, – его объявили совершеннолетним, три месяца спустя женился на вдовствующей венгерской королеве Констанции, а уже через два года германские князья, противники императора Оттона Четвертого, избрали его своим королем и призвали в Германию. Что бы сделал другой на его месте?
Карл сдвинул плечами.
– Не берусь судить, – прогудел он густым голосом, – но наш император да, повел себя весьма достойно и отважно! Передал управление Сицилией жене, а сам рискнул отправиться в Германию, по дороге заверяя всех в дружбе. Из Рима сразу в Верону, а так как все проходы в Альпах перекрыты войсками императора Оттона, сумел в труднейших условиях перейти Швейцарские Альпы по таким трудным тропам, где точно даже горный козел свернул бы себе шею…