— Прости, Ника, я не могла. — Она точно мысли мои читала. Впрочем, оттуда, наверное, все видно. — Я была в другом месте… Там… В общем, мне не хотелось бы, чтобы ты туда попала. Не надо завтра на кладбище ехать. Я приготовила для тебя подарок…
— Какой?
Лара никогда раньше не дарила мне подарков, ни на день рожденья, ни на Новый год. Она просто появлялась и праздник становился праздником.
— Узнаешь. Но чуть позже. А завтра ты должна поговорить с Тимуром.
— О чем?
— Ни о чем, просто поговорить, ведь люди любят говорить ни о чем. Я люблю тебя, Ника, жаль, что поздно это поняла.
— Почему поздно?
Но Лара отключилась, трубка возмущенно гудела, требуя водворить ее на место.
Поговори, сказала она, просто поговори, ни о чем. Ни о чем болтают с друзьями, со знакомыми, с парикмахером или маникюршей, в конце концов, а Тимур кто? Враг, который перестал быть врагом. Друг? Если мы и подружимся, то нескоро, сомневаюсь, что такое вообще возможно. Я считала, да и в глубине души продолжаю считать его убийцей — не просто избавится от идеи, в которую верила, которой жила шесть лет; он же шесть лет провел за решеткой, потому что я солгала. Так какая дружба, какие разговоры? Да стоит мне рот открыть, и вылечу отсюда с космической скоростью.
Ужин я готовила на автомате, голова, забитая мыслями, гудела, но гудение это не приводило ни к чему хорошему. Впрочем, от этой жизни я давно уже ничего хорошего и не ждала. Ларину картину — вчера забыла забрать с собой — прислонила к стене, после разговора мне было неприятно видеть ее. Черное и желтое — агрессивно, словно гадюка на полотне свернулась.
А возвращения Тимура я так и не дождалась — заснула.
Утро началось рано — позвонил один из вчерашних "нужных" людей с интересным предложением. Пришлось в срочном порядке срываться и нестись на другой конец города, тут уж не до разговора с Никой, тут одеться бы успеть. Ладно, будет вечер, будет время, будет и разговор.
— Сделаем вид, что я тебе поверил. — Сущность и та по раннему времени зевала.
— Да ладно тебе. — Огрызнулся Тимур, не хватало еще, чтобы оно ему диктовало, что и как делать. — Вернусь и все улажу.
— Посмотрим.
— Посмотрим.
Приснопамятный разговор все-таки состоялся. Ничего для себя нового Тимур не выяснил, Ника, уставившись зелеными глазищами прямо в душу, упрямо твердила, что ей нужно жить именно здесь, а почему и для чего нужно, не понятно. Похоже, она и сама не знала. Странное дело: на наркоманку она не похожа.
— А Лара похожа была? — в последнее время Сущность оживилось.
— Ты меня до гроба попрекать станешь?
— Нет, если ты раньше ума наберешься.
— Если не наберусь?
— Тогда до гроба.
С Сущностью все понятно, у нее роль такая — скептицизмом и рационализмом душить прекрасные порывы. А все равно Ника на наркоманку не похожа. И на сумасшедшую тоже. Хотя, говорят, что безумие бывает разное, иногда и врач не сразу определит, что у пациента крыша поехала. Однако, для психоза у нее слишком все конкретно, квартира, срок, только объяснения нет.
— То есть, ты хочешь жить здесь в течение полугода?
Она кивнула, соглашаясь. Сумасшедшая, нет, определенно сумасшешая, нормальным людям подобные идеи в голову не приходят.
— И я должен согласиться?
Она снова кивнула. Зеленые глаза смотрели со страхом и обреченностью.
— И почему?
— Я заплачу́.
Скорее уж запла́чет. Женщины всегда прячутся за слезы, когда хотят чего-то добиться от мужчины. Слезы — средство испытанное, но не на сей раз. Тимур не настолько выжил из ума, чтобы позволить ей жить в квартире. Это то же самое, что строить дом на неразорвавшейся противотанковой мине, в любой момент бабахнет так, что костей не соберешь.