Мадам в школе любили все. Своё прозвище мама знала давно и даже гордилась им. Сопротивляться её невероятной харизме было просто невозможно. Когда маленькая белокурая фея с прекрасными голубыми глазами порхала по коридорам школы, источая тонкий, цветочный аромат, то тянула за собой бесконечный шлейф восхищённых взглядов. Вот и наш очарованный Шерхан пал жертвой безответной любви. И вот как, интересно, он сейчас борется с желанием подпортить фейс великолепному мсье Андре? Удачи им обоим!
Дверь к служебным туалетам оказалась открыта и внутри никого – красота. Я глубоко вздохнула и, опершись о стену, прикрыла глаза. Наконец-то тихо. Я люблю тишину и порой очень остро в ней нуждаюсь. И сейчас мне хорошо. Да что там хорошо, всё прекрасно – я покорительница танцевального Эвереста и уже на пути к Олимпу. Открываю глаза и смотрю в зеркало напротив. Я знаю, что красива, и все это видят. «Дал же Бог, а!», «Вот ведь природа-матушка постаралась» – всё это слышать было, конечно, приятно...
Мои каштановые волосы, гладкие и блестящие, даже забранные в высокий конский хвост, достают до поясницы. Ими очень гордится моя мама, да и я тоже, чего уж выпендриваться. Но как жаль, что они не такие светлые, как у мамочки. Мои янтарные глаза, обрамлённые длинными, чёрными ресницами, действительно впечатляют своим необычным цветом, но этот лисий разрез всё портит, намекая на неславянские корни. Да что там намекать, одного беглого взгляда на меня вполне достаточно для правильных выводов. Тут хоть глаза завесь, хоть волосы перекрась. Носик у меня красивый, но вот рот с толстыми, как пельмени, яркими губами – даже в моём нежном возрасте является предметом пошлых шуток и обсуждений. Губы – это беда, которую не спрячешь. Зато высокие скулы и безупречная, гладкая кожа могли бы стать предметом гордости, НО…
Но только не в моём случае, потому что я креолка. И вся моя экзотическая красота громко вопит об этом. И в этом моя главная трагедия. Нет, я не чернокожая, но в толпе славян мне не удастся затеряться. Моя кожа настолько смуглая, что приходится старательно избегать прямых солнечных лучей, чтобы не превратиться в шоколадку. Уж как меня только не называли – и мулаточкой, и метиской. В принципе, я метиска и есть, что означает смешение крови разных рас, хотя той тёмной крови во мне лишь одна четвертинка. А жгучей, роскошной креолкой была моя бабка по отцу, которого мне не посчастливилось увидеть ни разу, как и красавицу бабку Эсмеральду. И всё, что мне известно о них, я знаю со слов моей мамочки.
Как восторженно рассказывала мама, однажды ей посчастливилось в городе её мечты, Париже, встретить мужчину её мечты – моего отца. И это была любовь с первого взгляда и полная потеря разума и контроля с обеих сторон.
Леночка была любимой младшей дочерью, надеждой и гордостью многоуважаемой четы Кузнецовых.
Мой дед, Иван Ильич – очень уважаемый учёный, профессор лингвистики, доктор наук и бла-бла-бла… души не чаял в младшенькой, и ловко стелил для неё дипломатический карьерный путь. И вот когда в планы жутко-важной делегации, отбывающей в Париж с дипломатической миссией, вторгся форс-мажор, то мой ушлый дед моментально сориентировался. Не иначе, как провидение внезапно вышибло из обоймы сразу двух переводчиц, и одарённая студентка Леночка рванула за своей мечтой. «Это судьба» – вспоминала моя мамочка с блуждающей на губах загадочной улыбкой. Вот ведь судьба…
Я тяжело вздохнула, рассматривая своё отражение в зеркале. «Потеряла свои сиськи» – с досадой вспомнила я, рассматривая свою, уже прилично выпирающую грудь, которой я очень стеснялась. Надеюсь, что теперь наглющему мусьё стыдно за свои высказывания в адрес маленькой девочки. Хм, да уж, маленькой, блин. Да глядя на мой откормленный зад и сытые ляжки, никто бы и не заподозрил во мне малышку. Вот как такому миниатюрному эльфу, как моя мамочка, удалось произвести на свет такую корову? Кому сказать спасибо за гены? Эльвира, моя бабка по маме, худая, как швабра, и её старшая дочь Надежда даже после вторых родов осталась стройной. И дочка тётки Нади тощая, как спичка. И ведь все они светловолосые и белокожие, а я одна, как подкидыш из племени толстожопых индейцев. Криво улыбаюсь своему отражению и поворачиваю к выходу.
– Динка, мать твою, где ты ходишь? – прямо на меня стремительно летит Витёк.
– Фи, Виктор, что за тон? И меня не было каких-то пять минут, – возмущаюсь я.
– Ага, десять из которых я разыскиваю тебя по всему этажу. Мадам, между прочим, на грани паники. – Витёк бережно обнимает меня за плечи, уводя к раздевалке.