— Моим прикрытием!
Хэтуэй закрыл глаза и поднес руку к виску, словно у него заболела голова.
— Извините, — сказал он, открывая глаза. — Я имел в виду, более важными вещами, ради которых вам следует остаться в деле. Самое главное для меня — сделать так, чтобы вы продержались под прикрытием как можно дольше. Единственная причина, по которой я могу вывести вас из игры, — арест Донована.
Тина пристально посмотрела на Хэтуэя. Она ничего не знала о мужчине, который собирался стать ее Хозяином и держать ее жизнь в своих руках.
— Вы понимаете, что никому не сможете рассказать о том, чем занимаетесь? — спросил Хэтуэй. — Не важно, как сильно вам этого захочется. Не важно, насколько вы уверены, что можете доверять этому человеку. Будут ситуации, когда вам непременно захочется поговорить с кем-то. Поделиться.
— Вряд ли.
— Как насчет вашей семьи?
— Я не видела их шесть лет. И не хочу видеть. Никогда.
— Друзья?
— Не те, с кем бы я делилась.
— Эта работа подразумевает одиночество, Тина.
— Я привыкла рассчитывать только на себя.
— А что вы думаете по поводу предательства людей, которые могут стать вашими друзьями? Вашими настоящими друзьями.
Клифф Уоррен отхлебнул из бутылки, обдумывая вопрос Хэтуэя. Вытер рот тыльной стороной ладони.
— Они ведь не будут настоящими друзьями? Они преступники, я полицейский.
— Сейчас легко говорить, Клифф, но через три года вы, возможно, будете думать по-другому.
— Если они преступники, то заслуживают наказания. Вы играете в адвоката дьявола, да?
— Просто хочу, чтобы вы реально взглянули на ситуацию.
Уоррен скривил рот и поставил бутылку на колени.
— Я знаю, во что влип. — Он облокотился на спинку стула, глядя в потолок и печально вздыхая. — Интересно, как такие вещи срабатывают?
— В каком смысле?
— По всему, я должен был учиться в Хендоне. Влево, вправо, назад, руки вверх. Вместо этого выйду на улицу наркодилером. — Он опустил подбородок и исподлобья посмотрел на Хэтуэя. — Я буду получать наличные?
— Я дам вам деньги. По крайней мере для начала. И наркотики.
Сначала Уоррен решил, что ослышался, потом до него дошел смысл сказанного, и он приподнялся на стуле:
— Что? Вы будете давать мне наркотики?
— Вы работаете как дилер. Вы же не можете продавать сахар.
— Полиция собирается дать мне героин?
Хэтуэй сморщился.
— Скорее, коноплю, — ответил он. — Для начала. Вы когда-нибудь употребляли наркотики, Клифф?
Уоррен покачал головой:
— Никогда. Видел, что они сделали с моими родными. — Мать Уоррена умерла от передозировки героина, когда ему было двенадцать. Его отец тоже был наркоманом и закончил жизнь в тюрьме, куда попал за убийство дилера в Северном Лондоне. Уоррен кочевал от одних родственников к другим, пока не стал достаточно взрослым, чтобы самому о себе позаботиться. Казалось, наркотики коснулись каждого дома, где он жил. Он поклялся не притрагиваться к ним. — Не вижу проблемы. Многие дилеры сами не употребляют.
— Верно, но вам придется определять, хорош товар или нет.
— У меня есть люди, которые могут показать, как это делается. Товар, который вы дадите мне, откуда он?
— Наркотики были изъяты в ходе предыдущих операций, — объяснил Хэтуэй. — Обычно их уничтожают, если только они не используются в качестве улик. Мы просто дадим вам часть.
Уоррен сделал еще глоток пива. Сердце его бешено колотилось, он почувствовал легкое головокружение. Не от алкоголя — он выпил лишь полбутылки, — а от выброса в кровь адреналина. Его тело жаждало борьбы, однако в душе поселились страх и предчувствие неизведанного. Руки Уоррена задрожали, и он зажал бутылку между колен, чтобы скрыть волнение. Дрожь сейчас не ко времени.
— Я не услышал от вас одного слова.
Хэтуэй поднял бровь:
— Какого?
— Провокация.
— В английском законодательстве нет запрета на провокацию, — ответил Хэтуэй. — Бывает, что дела доходят до палаты лордов, и конечный результат всегда один и тот же — факт совершенной провокации не принимается во внимание в ходе судебного разбирательства, потому что отсутствует статья, защищающая от провокации.
— А случались дела, когда агенты под прикрытием добивались признания, но оно не принималось как доказательство, потому что у этих ребят не было официальных полномочий?
Хэтуэй улыбнулся.
— Тема для серьезного разговора, — ответил он. — Вы правы, признания без предупреждения, что вы представитель полиции, в соответствии с Актом доказательства преступлений от 1984 года не являются законными. Но данный документ не действует, если вы допрашивали не как офицер полиции. Все, что эти ребята вам скажут, может быть использовано против них, если это разговор на равных. Или по крайней мере они считают, что говорят с равным.
— Но если я потворствую совершению преступления, не помогаю ли в таком случае им выйти из дела? — спросил Уоррен. — Они могут дать показания, что я заставил их, размахивая деньгами, продать наркотики. Могут заявить, что, если бы не я, они бы не ввязались в преступление. Как вы тогда добьетесь приговора?
— Никак. Мы заполним протоколы, запишем имена людей, но не станем возбуждать уголовное дело. Пара негодяев такого уровня сделают ваше прикрытие добротным и правдивым. Нам нужна информация, Клифф. Другие службы помогут нам провернуть эффективные операции. Последнее, что мы собираемся сделать, — доставить вас в суд, где вы, положа руку на Библию, поклянетесь говорить правду. — Хэтуэй отхлебнул пива, откинулся на спинку и внимательно посмотрел на Уоррена. — Вообще вероятность того, что провокацию можно доказать по английским законам, ничтожно мала. В Министерстве внутренних дел, правда, были руководители, которые в 1986 году упоминали о провокации. В основном они говорили, что ни один информатор не должен действовать как провокатор, то есть подстрекать кого-либо сделать что-то незаконное.
— Значит... — начал Уоррен.
Хэтуэй поднял руку:
— Так говорили сотрудники Министерства внутренних дел; у нас подобные проблемы отходят на второй план. Если такие, как Деннис Донован, не соблюдают законов, почему мы должны это делать?
— Выходит, законы настолько несправедливы, что их можно нарушать? — переспросил Уоррен.
— Я говорю, что, следуя официальным путем, нам не поймать Денниса Донована. Мы должны быть более... — Хэтуэй подыскивал слово, — изобретательными.
— Но если дело пойдет не так, я что, должен действовать как агент-провокатор? Тогда все кончено, — возразил Уоррен. — Донован подаст на вас в Европейский суд по правам человека, и там любые обвинения с него снимут, а вам придется заплатить миллионы.
— Он никогда не узнает, — успокоил его Хэтуэй. — И никто не узнает. Вы будете под таким глубоким прикрытием, что понадобится подводная лодка, чтобы найти вас. Вот почему мы так беспокоимся, Клифф. Только несколько человек будут знать, чем вы занимаетесь, но они никому не расскажут. С сегодняшнего дня ваша единственная связь с полицией — я. И общаться мы будем через секретный веб-сайт.
— Значит, на самом деле я могу рассчитывать только на себя?
— Иного выхода нет, Клифф. Вы готовы к этому?
— Пожалуй. — По лицу Хэтуэя он понял, что ответ прозвучал не очень убедительно. — Да, — более уверенно повторил Уоррен. — Да.
— Хорошо, парень, — ответил Хэтуэй.
Его пальцы забегали по клавишам. Уоррен не спускал с них глаз.
Тина повернулась на бок, поправила подушку. Она провела в постели уже три часа, но сна не было и в помине. Мысли путались. Встреча с Лэтэмом. Разговор с Хэтуэем. Шок. Совсем недавно она мечтала поступить в столичную полицию, носить форму и патрулировать улицы. Теперь готовилась стать стриптизершей, которая, что бы там ни говорил Хэтуэй, по представлениям Тины не многим отличалась от уличной проститутки.