Он поправил провод под ремешком от часов. Детектор был уже включен.
Катер причалил в Камдене, седой лодочник спрыгнул на берег и объявил, что отбывает через пятнадцать минут и пассажиры должны прийти к этому времени, если хотят вернуться в Маленькую Венецию.
Донован пошел по рынку. Здесь толпились туристы и подростки в поношенной одежде. Повсюду магазины и лавки, продающие всякий хлам: сделанную своими руками посуду, ароматические свечи, постеры, диски, футболки с бессмысленными надписями. Донован не увидел ни одной вещи, которую захотел бы купить, но подумал, что Робби здесь наверняка понравилось бы.
Донован рассматривал лица людей. Слишком много народу. Повсюду тесной стеной стоят продавцы. «Хвост» заметить невозможно. Это безумие, подумал Донован. Последнее место в мире, которое он выбрал бы для встречи.
Внезапно перед ним появился мужчина, и Донован узнал его. Низкого роста, с редкими волосами песочного цвета и самоуверенной улыбкой.
— Давно не виделись, Донован, — приветствовал его мужчина.
— Грег Хэтуэй, — произнес Донован, качая головой. — Не могу сказать, что это приятный сюрприз.
Они стояли друг против друга, как боксеры на ринге. Толпа людей текла мимо, словно река, огибающая камни.
Донован выставил вперед левую руку, но детектор молчал. Левая рука Хэтуэя тоже дернулась вперед, и Донован опустил глаза. Он заметил тонкий проводок под часами собеседника и улыбнулся.
— Произведение искусства, — тоже улыбнулся Хэтуэй. — Разница в том, что мой куплен на деньги налогоплательщиков.
— Значит, по-прежнему таможня? — спросил Донован.
Он подошел к Хэтуэю и снова пошевелил рукой. Никакой реакции. Если Хэтуэй пришел без «жучков», тогда чего он хочет? Поболтать о старых временах? С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло десять лет.
Хэтуэй погладил правое колено:
— Для меня в таможне не осталось места, после того как ты всадил мне в ногу пулю.
— Жаль слышать, — сказал Донован.
Он огляделся. Может, его хотят арестовать? Хэтуэй позвал его на рынок в Камдене, чтобы сцапать в толпе? Отсюда невозможно сбежать, слишком много народу.
— Я здесь сам по себе, Донован, — продолжил Хэтуэй.
На нем были темно-синее шерстяное пальто и коричневые ботинки «Тимберленд». Он выглядит как зануда-коллекционер, подумал Донован, и совершенно не выделяется из толпы.
— К чему все это?
— Давай прогуляемся.
Хэтуэй повернул направо и зашагал к каналу. Донован двинулся за ним, пытаясь не отставать, что было нелегко в такой толпе. Детектор Донована завибрировал, и он вздрогнул. Огляделся по сторонам. Хэтуэй тоже, нахмурившись, вертел головой влево и вправо. Они одновременно увидели мужчину. Длинные волосы, хрупкое телосложение, потертые джинсы и камуфляжная куртка с множеством значков. Донован улыбнулся, Хэтуэй тоже. Им в голову пришла одна и та же мысль: офицер отдела по борьбе с наркотиками под прикрытием. Его так же легко засечь, как монашку в борделе. Как только парень отошел от них подальше, детектор перестал вибрировать.
Хэтуэй провел Донована через внутренний двор магазина в маленькую кофейную лавку. Два американских туриста как раз уходили, и Донован с Хэтуэем заняли их столик. Хэтуэй заказал молодой официантке с наполовину выбритой головой две чашки кофе.
Все остальные столики были заняты, и когда Хэтуэй заговорил, это был даже не шепот, а какой-то шелест:
— Ты много чего понаделал в последнее время.
Донован пожал плечами. Он знал, что у Хэтуэя нет «жучков», но это не значит, что он должен все ему выкладывать. Донован пришел, чтобы слушать, выяснить, чего хочет Хэтуэй. Он продолжал изучать толпу, ища знакомые фигуры и одежду.
— Расслабься, Донован. Я пришел один, — успокоил его Хэтуэй. — Я так же не хочу, чтобы меня видели с тобой, как и ты.
— Я просто прощупываю почву, Грег, — ответил Донован. — С кем ты, если не с таможней?
— Другая компания, — сказал Хэтуэй. — Люди, которым не так важно, что я не смогу пробежать сто метров за двенадцать секунд.
— Чего ты хочешь, извинений? Ты должен быть благодарен, приятель. Я мог сделать еще хуже.
— О, я знаю, Донован. В некотором роде я легко отделался. Я имею в виду, потерял только работу и жену. По крайней мере ты не привязал меня к стулу и не перерезал горло, записывая все это на видео.
Принесли кофе, и мужчины молчали, пока не ушла официантка.
— Тебя никогда не волновало зло, которое причиняют наркотики, верно? — спросил Хэтуэй, понизив голос.
— Ты сказал, у тебя есть информация о Шарки. Или это просто треп, чтобы заставить меня прийти?
Хэтуэй отхлебнул кофе. Поморщился:
— По-твоему, похоже на настоящий кофе? По-моему — нет.
— Кофе как кофе, — пожал плечами Донован.
— Меня интересует, о чем ты думаешь. Дело не в том, что ты не понимаешь, прав ты или нет.
Донован перегнулся через стол.
— Кого это на самом деле волнует? — прошептал он. — Я имею в виду, по-настоящему волнует? И разве на склоне лет это действительно имеет значение?
Хэтуэй встретил взгляд Донована и пожал плечами:
— Не знаю. Тот же вопрос я задаю и себе.
— Моя мама была хорошим человеком, — продолжил Донован. — Исключительно хорошим. Все делала для других. Мой отец ушел от нее, когда мне было шесть. Просто однажды не вернулся с работы. В последний раз его видели на автобусной остановке. Разве она заслужила это? Чтобы ее так бросили? Через несколько лет она встретила мужчину номер два, рабочего. Каждую пятницу он проводил в пабе, напиваясь до чертиков, а потом избивал ее. Она никогда не отвечала на удары, не кричала, просто молча плакала. Думаешь, это останавливало его? Нет, наоборот, еще больше злило. И что потом? Он исправился? Нет. Она заработала рак и умерла ужасной смертью. Я до сих пор помню ее крики. Он плевал на нее, на меня и мою сестру. И я после этого, по-твоему, не смогу отличить добро от зла? Черт побери! — Донован улыбнулся и помотал головой. — Так о чем ты, Грег?
— Моральная сторона продажи наркотиков для тебя не проблема, верно? Вопрос риторический. Поэтому отвечать не надо.
— Я знаю, что значит «риторический». Можешь не объяснять.
— Отлично, я не хотел тебя обидеть.
— Может, продолжим? Чего тебе?
— Думаю, мое мнение по поводу моральности или аморальности того, чем мы оба занимаемся, — слишком больная тема. Табак и алкоголь убивают в миллионы раз больше людей, чем наркотики, но их продажа законна. Ты покупаешь плантацию какао и делаешь шоколад. Тоже законно. Экстракт кокаина — незаконно. Ты покупаешь плантацию, отрываешь листья, засовываешь их в бумагу и продаешь миллионам. Законно. А покупаешь другую плантацию, сок растения переделываешь во что-нибудь приемлемое, например героин, потом продаешь. Незаконно. Мораль тут ни при чем, просто власти решили, что люди могут делать, а что — нет. Но ты ведь понимаешь это лучше меня, правда?
— Ты о наркотиках?
— О морали. Это просто игра. Кто-то устанавливает правила, а мы выбираем, на какой стороне играть. Я преследую тебя. Ты пытаешься убежать. Полицейские и бандиты. Ковбои и индейцы. Победителя не бывает. Игра будет продолжаться вечно.
Донован пожал плечами:
— Возможно.
Ден не понимал, куда клонит Хэтуэй. Хотелось заорать на него, схватить за горло и трясти, пока он не скажет, что ему нужно.
— Видишь, на самом деле не так уж важно, на какой ты стороне, правильно? Ты выбираешь команду и играешь. Как в детстве. А в действительности не имеет значения, кто ты — коп или бандит. Ковбой или индеец.
— Я ухожу. — Донован начал подниматься из-за стола, но Хэтуэй поднял руку:
— Я почти закончил.
Донован снова сел.
— Я хочу, чтобы ты понял, чему научил меня, всадив мне в ногу пулю много лет назад. Ты научил, что не важно, на какой стороне ты играешь. Важно — как ты играешь в игру. И за это я хочу пожать тебе руку.
Хэтуэй протянул правую руку. Донован, нахмурившись, взглянул на нее. Ногти обгрызены под корень. Он медленно протянул руку и пожал ладонь Хэтуэя. Когда их руки встретились, он почувствовал в кулаке Хэтуэя какой-то предмет. Донован понял, что это свернутый листок бумаги. Попытался отдернуть руку, но Хэтуэй сильно сжал его ладонь.