Фантазия, однако, у сплетников была небогатой, и никто отчего-то не представлял его сыном одного из магистров Ордена Звёзд или хотя бы одного из великих герцогов. Все споры сводились к тому, происходит ли он от залётного пирата или вовсе от чудовища, такого же залётного, но только из внешнего Хаоса.
Дезмонд впервые услышал подобные слухи, когда ему было десять, и по первой воспринимал их болезненно. «Болезненно» в основном для тех, кто эти слухи распускал — потому что уже тогда он чуть не откусил ухо гувернантке, трепавшейся с поварихой о его нечистом происхождении, чем ещё более подкрепил домыслы обеих.
За прошедшие шесть лет изменилось немногое. Разве что теперь Дезмонд не показывал обиды. Он дрался молча, даже когда расшибал кулаки в кровь, и всегда заталкивал пустой трёп в глотку тем, кто его испускал.
Его продолжали называть отродьем хаоситов, но в основном — за глаза.
Исключение составлял Анрэй, справедливо полагавший, что правосудие, в лице многочисленных наставников и дядей — на его стороне.
Дезмонд не интересовался мнением правосудия. У него правосудие было своё. И даже если очередная драка заканчивалась ночью, по старинному обычаю проведённой на горохе, подход свой к ведению переговоров не менял.
— Ты научился читать, Анрэй? — спросил Дезмонд ласково.
Кален, за утро трижды выслушавший историю с пропавшими выписками из каких-то там книг, взвыл.
— Ты о чём, придурок?
— Не прикидывайся, Анрэй. Отдай мои письма, пока я не забрал их сам.
Анрэй расхохотался и продекламировал по памяти:
— «Ни одна звезда не засияет, пока не найдётся человек, который будет держать сзади чёрное полотно!»
Декламацию поддержал взрыв смеха, а в следующую секунду кулак врезался в аккуратную челюсть блондина.
Анрэй почти не сопротивлялся — он всегда был слабее. Дезмонд успел ударить ещё два раза, прежде чем чьи-то руки оттащили его назад.
Уже через секунду руки исчезли, и, развернувшись, Дезмонд понял, что Кален врезал тому подпевале, что пытался его скрутить. Он сам рванул на себя руку ещё одного противника, заставляя того упасть на колени.
Драка грозила превратиться в свалку.
Краем глаза Дезмонд заметил, что Анрэй стоит, где стоял, прижавшись спиной к стене и заложив большие пальцы за краешек ремня, как будто и вовсе не был причастен к происходящему, а в следующую секунду над полем боя разнёсся подобный грому голос герцога Эндимиона:
— Прекратить!
Драка стихла.
Кален, сидевший на спине у одного из подпевал, торопливо вскочил на ноги, оправил камзол и поклонился показавшемуся в дверях герцогу.
— Прошу простить.
Дезмонд, только что поставивший колено на грудь другому, и не подумал шевельнуться.
— Дезмонд, ко мне в кабинет!
Дезмонд надавил напоследок коленом на живот поверженного врага. Тоже встал, отряхнулся и пошёл по направлению к дверям, сопровождаемый неприятным хихиканьем Анрэя.
***
Эндимион был не в духе. Дезмонд понял это сразу, ещё до того, как переступил порог кабинета, по ссутуленным плечам мощного старика и его сжатым в плотную линию губам.
— Дед, если ты из-за Анрэя… — начал Дезмонд осторожно.
Дезмонд не был злым. Просто отношения его с людьми частенько не ладились, и он не слишком-то стремился их поправлять.
Его сложно было назвать нелюдимым, потому что он всегда был в центре любой драки и любой пирушки. Но друзей у него не было, кроме Калена.
Родные не испытывали к нему тепла, и сам Дезмонд отвечал им тем же, хотя спроси его кто-то посторонний, любит ли он свою семью, Дезмонд ответил бы без запинки, что готов умереть за Аркан.
Эндимион был исключением. С детства лишённый родителей Дезмонд привык, что стареющий герцог всегда находит время, чтобы с ним поговорить. Да и несмотря на то, что законным наследником считался Анрэй, в доме поговаривали, что титул и земли Эндимион собирается завещать Дезмонду. Дезмонд не ждал и не хотел этого, но был бы польщён, если бы дед в самом деле оказал ему доверие.
Дезмонд не боялся вызова к герцогу — не только потому, что вообще был плохо знаком с чувством страха, но и потому, что знал, что, если кто-то из старших и сможет его понять, то только Эндимион.
Но сейчас обстановка в кабинете явно была накалённой, и Дезмонд не знал толком, с чем это связано, а неизвестность всегда вызывает беспокойство.