Труди перевесила сумку с одного плеча на другое, внезапно почувствовав смущение.
— Итак, — проговорила она, испытывая желание закурить сигарету, но пытаясь бороться с ним, — восточная философия, да? Ты дурачил меня.
— Это взаимно.
Она полезла в свою сумку, достала зажигалку и торопливо прикурила сигарету. Ее недавно сделанное открытие наполняло ее противоречивыми чувствами. Оно застигло ее врасплох; ей нужно было подумать об этом, все разложить по полочкам и понять для себя, куда ей стоило направиться.
«Билл! — подумала она в изумлении. — Твердолобый Билл!»
— Ты не должна курить, — сказал он.
— Теперь мне кажется, что у тебя степень по медицине?
— Нет, — ответил он спокойно. — Я просто не хочу увидеть, как ты умрешь молодой.
Труди посмотрела на пальмовые деревья, которые обрамляли резиденцию Грина. Они красиво раскачивались от дуновения майского бриза. Наконец она бесцеремонно напомнила:
— Я все еще должна тебе.
Его брови поднялись вверх:
— За что?
— В моем офисе, в прошлом месяце. Помнишь? Ты потерял час работы, потому что я вызвала тебя, и ты сказал, что я должна тебе за это. Так что обед сегодня за мой счет. «Маурис» на Роксбери?
Он медленно потер руки и посмотрел вокруг.
— Я не хочу оставлять этих парней. Надо решить кое-какие проблемы. Кроме того, я привез обед с собой.
Она погасила сигарету и растоптала ее ногой:
— О’кей! Увидимся!
Она быстро села в автомобиль и только собралась завести двигатель, как подошел Билл и сказал:
— Что ты делаешь в воскресенье? Как насчет того, чтобы покататься со мной на яхте?
Она подняла на него глаза, и внезапно ей сильно захотелось оказаться с ним в открытом море, наедине, спорить, тягаться в остроумии, заниматься фантастическим сексом.
Но затем она вспомнила ту катастрофическую ночь с одним субподрядчиком, который занимался кирпичной кладкой: «Некоторые из парней спорят, что ты лесбиянка». И она подумала о бесконечной череде субботних ночей, полных разочарования, и парнях, которые охотились за ее деньгами или только хотели забраться ей под юбку. Внезапно ее захватила волна недоверия к новым чувствам по отношению к Биллу.
— Прости, — сказала она, заводя машину и сдавая назад. — Давай считать спор решенным.
Билл, озадаченный, наблюдал за ее «корветом», исчезающим в клубе пыли и гравия.
45
Черный рыцарь галопировал по полю для состязаний, копыта его боевого коня стучали и вздымали облака пыли. Он держал свое копье ровно и уверенно. Когда он поравнялся с Красным рыцарем, его прицел был верным и копье свалило противника на землю. Зрители шумно приветствовали его, когда Черный рыцарь подъехал к трибунам, где сидела его дама, и вернул ей ее вуаль, которую брал с собой на бой.
Толпа оживилась. Джессика хлопала в ладоши и махала рыцарю, который, по ее мнению, так хорошо сыграл свою роль. Иллюзия была полной. Ярмарка Ренессанса — это она любила.
Она, Джон и двое их друзей отвернулись и продолжили свой путь по территории выставки. Подобное мероприятие проводилось один раз в год, и Джессика никогда не пропускала его. На сей раз Джон пригласил Рея и Бонни присоединиться к ним. Но никто из них не пришел в костюмах, как сделали многие другие посетители ярмарки. Джессика хотела надеть костюм, но Джон отклонил эту идею как недостойную. И теперь, когда они шли среди толпы, Джессика завидовала женщинам в сложных нарядах времен Елизаветы и простых платьях девушек из низов. Они были так в духе ярмарки.
Правила были строгие: все должно соответствовать стилю времен Ренессанса — одежда, речь, даже пища, которая продавалась в палатках, не могла быть той, которую ели до или после этой эпохи. Вот почему ярмарка закрывалась при наступлении сумерек: она не могла освещаться электрическими огнями. Несколько уступок современному веку все же пришлось сделать, по приказу департамента здравоохранения в палатки с продовольствием были завезены холодильники и лед; молоко, пиво и вино были пастеризованы. Но все остальное соответствовало средневековой обстановке до такой степени и с такими деталями, что было возможно, по крайней мере на некоторое время, потеряться в далеком прошлом.
Что Джессика и делала каждый раз, когда приходила сюда. Они с Джоном бродили по рядам торговых палаток, расположенных на территории обширной ярмарки удовольствий, и осматривали сотни различных видов товаров ручной работы для продажи: оловянная посуда, фетровые шляпы, маски, стеганые одеяла — разнообразие прикладного искусства, ограниченного только человеческим воображением. Уличные ссоры разгорались там и тут — организованные сцены между мужчинами, на которых были надеты костюмы, и «распутными девками», наблюдавшими за этим и подбадривавшими участников. Жонглер мог вдруг остановиться и устроить небольшой показ, собирая монеты в свою перевернутую шляпу. Можно было подслушать, как человек в костюме Коперника спорит с другим ученым по поводу того, действительно ли Земля круглая. Ярмарка была местом, куда можно было прийти, сбросить настоящее и полностью погрузиться в прошлое и побаловать себя романтикой.
«Это походило на „Бабочку“», — думала Джессика, когда они остановились, чтобы купить четыре куска мяса, зажаренных на костре. Это все было фантазией и иллюзией. Вы оставляли действительность на главном входе, покупали бутылку сладкого вина и смотрели театрализованное представление королевы Элизабет и ее двора. И день был чудесным, чтобы насладиться всем этим: это был День памяти павших в гражданской войне, и южную Калифорнию обволакивал почти летний туман.
— Посмотри, дорогая, — сказал Джон Джессике, когда они наткнулись на палатку с глиняной посудой. — Посмотри: винные кубки, которыми ты восхищалась прошлый раз. Почему бы нам не купить их теперь?
Она помнила кубки; в прошлом году она думала, что они отвратительны, и была в душе довольна, когда они с Джоном, вернувшись к палатке в конце дня, обнаружили, что они проданы. Теперь Джон сделал знак владельцу палатки, человеку в бархатном камзоле и трико. Джессика подняла один из кубков и осмотрела. Предположительно ножка должна была быть фигурой волшебника. Но это было не так.
— Сколько нам взять? — спросил Джон, доставая бумажник. — Шесть или восемь?
Джессика крутила кубок так и сяк, перевернула вверх дном, уставившись на него.
Кубки были дорогие, по сорок долларов за штуку, и она не могла представить, что когда-либо будет пользоваться ими.
— Джес? Человек ждет. Сколько мы возьмем?
Она посмотрела на мужа.
— Ну, — сказала она, ставя кубок обратно, — они мне не очень нравятся, Джон. Я хочу сказать, они не совсем в нашем стиле, не так ли?
Джон поднял брови.
— Но ты была без ума от них в прошлом году.
«Нет. Ты был без ума от них. Я никогда не говорила этого».
Он обратился владельцу и сказал:
— Мы возьмем шесть.
Когда полку очищали от уродливых красно-коричневых с серым кубков, которые, Джессика знала, отправятся дома в буфет, чтобы никогда не появиться снова, и когда Джон выписывал чек почти на триста долларов, она отвернулась и притворилась, что ее заинтересовала глубокая керамическая супница с драконом на крышке.
Затем они остановились, чтобы выпить пива, на многолюдном пересечении двух переулков, где сотни утомленных посетителей выставки сидели на тюках сена, утоляя жажду.
— Итак? — обратился Джон к Бонни и Рею. — Куда теперь?
— А что здесь еще можно посмотреть? — спросила Бонни, это было ее первое посещение ярмарки.
— Мы еще не увидели и половины всего. В той стороне стрельба из лука и состязания в мастерстве, — он указал в сторону переулка. — А если пойти назад, то мы придем к сцене, где представления идут целый день.
— Есть квартал гадалок, — рискнула подсказать Джессика. — Там можно встретить целую вереницу хиромантов, гадалок на таро, хрустальном шаре…
— Значит, стрельба из лука! — сказал Джон, бросая свой пластмассовый стаканчик в корзину для мусора. — Давайте посмотрим, кто сможет поразить центр мишени.