Выбрать главу

Женщина сказала, что пришла в полицию, потому что считает, что Дэнни Маккей должен быть наказан. И сидела теперь там, в приемной, держа в руке пластиковый стаканчик с кофе, — увядшая, высохшая жена фермера из Техаса, жившая одинокой вдовьей жизнью и, без сомнения, надеявшаяся испытать возбуждение от сообщения своей истории.

О Дэнни Маккее и Боннере Первисе.

Иисус!

Детектив пошел в мужской туалет, где тщательно вымыл лицо, почистил ногти и расчесал волосы, чтобы они лежали ровно и блестели. Под давлением сверху он собирался отложить дело о борделе в долгий ящик, но теперь эта женщина бросила ему на колени «часовую бомбу».

Фотография была подлинной. Она сказала, что сама сделала снимок в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, когда через ее город ехал автобус с проповедником и она вызвалась приютить двух человек из членов группы в своем собственном доме. «Из христианского милосердия», как сказала она, она приняла молодого Дэнни и Боннера и была «вознаграждена» проклятием самого Сатаны.

— То, что делали мальчики, было неестественно, — сказала она О’Мэлли. — И я застала их за этим, тут же в спальне.

Снимок, казалось, был достаточно невинным: два улыбающихся молодых человека сидели голыми в оловянной бадье на каком-то заднем дворе, явно пытаясь охладиться и лодырничая. В руках у них было пиво, и они обнимали друг друга за плечи. Просто пара мальчиков, весело проводящих время.

Но снимок переставал казаться столь же невинным, когда сопровождался историей этой женщины, наблюдавшей гомосексуальный половой акт. Это полностью изменяло картину. Это также меняло и все остальное.

Потому что О’Мэлли знал, что, как только это всплывет, люди начнут спрашивать себя: если Дэнни Маккей однажды совершал неприличные действия с другим мужчиной, то почему он не мог владеть борделем, порнографическим журналом и всем остальным?

Фотография и доказательства женщины могли уничтожить его.

У лейтенанта О’Мэлли была проблема. Просто он любил Дэнни Маккея и хотел голосовать за него в ноябре. Но он также был человеком совести. Он не мог проигнорировать женщину и эту фотографию.

В номере Маккея в отеле «Сенчури Плаза» кипела бурная деятельность. В то время как его личный гример готовил его к выступлению перед телекамерами, помощники и советники Дэнни подсказывали ему слова его торопливо написанной речи. В стороне стоял сенатор с мрачным выражением лица, в то время как его дочь Анжелика парила позади него.

Дэнни чувствовал себя хорошо. Виски «Джек Дэниелс» наполнил его силой, точно так же, как в старые добрые дни, и речь была чертовски хороша. Америка будет умолять его стать президентом, когда он закончит выступление сегодня вечером. В речи содержался даже тонкий намек на то, что имя великого Джона Кеннеди тоже пятналось хулителями.

Один из секретарей Дэнни подошел и сказал:

— Сэр, пришел детектив О’Мэлли. Он говорит, что хочет поговорить с вами.

Дэнни махнул рукой.

— Позже. После моего выступления.

— Как ты думаешь, чего он хочет? — спросил Боннер.

— Он, вероятно, продает билеты на полицейский бал!

Но когда прибежал другой секретарь и сказал Дэнни, что мисс Хайленд на телефоне, Дэнни вскочил, сдернул полотенце, висевшее у него вокруг шеи, и помчался в спальню, чтобы ответить на ее звонок. Из всех его финансовых покровителей Беверли Хайленд была наиболее важной. Ее молчание в эти последние три дня убивало его. Беря трубку, он молился теперь, чтобы она сказала что-нибудь хорошее.

Его мольбы были услышаны.

Мало того, что она полагала, что он был невиновным во всех этих ужасных вещах, она еще собиралась сделать публичное заявление завтра утром и сказать, что продолжит поддержку его кандидатуры.

— Я нисколько не опасаюсь, преподобный, — сказала она в своей спокойной манере, — что это все пройдет, и причем скоро, очень скоро, и вы получите свое справедливое вознаграждение.

50

Линда Маркус прислонилась к каркасу стеклянной раздвижной двери, наблюдая, как последние лучи тихоокеанского заката раскрашивают западное небо в персиково-оранжевые полосы. Запах океана был горячим и соленым. Наступил июнь, и Малибу пробуждался к летней жизни: внизу, недалеко от ее дома, на пляже, люди резвились в прибое; тут же жарили стейки; подростки бросали летающие тарелки, играли в волейбол и поспешно и тайно занимались сексом среди дюн. Позади нее комментатор говорил по радио: «Еще два человека заявили, что они знали Дэнни Маккея в его молодые годы, когда он был проповедником в Техасе, один из них когда-то управлял домом терпимости в Сан-Антонио. Госпожа Хейзел Кортленд подписала под присягой заявление, что Дэнни Маккей и Боннер Первис когда-то снабжали девочками ее заведение. Второй человек — отставной пастор от Остина, штат Техас, который предоставлял Маккею свою церковь для проведения религиозных собраний. Преподобный Вайт заявил, что в то время, в 1955–1956 годах, Дэнни Маккей работал у человека по имени Билли Боб Магдален, который однажды загадочно исчез и никогда больше не появлялся. Мистера Маккея допрашивала полиция по поводу этого исчезновения».

Линда слушала вполуха. Когда четыре дня назад просочились новости о том, что секретное заведение над «Фанелли» тем или иным образом связано с «Пасторствами Благой вести», она поняла, почему получила уведомление, сообщающее ей, что «Бабочка» закрывается, и деньги, уплаченные за членство.

«Куда же направится теперь ее компаньон в маске?» — гадала она.

— Кто ты? — спросила она в ту памятную ночь, когда он освободил ее от так долго мучившего заклятья. — Как тебя зовут и почему ты работаешь здесь?

Но он только улыбнулся и приложил кончик пальца к ее губам. А потом она поняла, что на самом деле не хочет знать ни его имени, ни кто он вне стен «Бабочки». Она запомнит его как фантастического любовника, который сломал ее оковы.

Он сказал ей:

— Неприятие, которое, тебе казалось, ты видишь в мужчинах, было на самом деле у тебя в голове. Ты вообразила, что они испытывали отвращение от твоих шрамов. Мужчин отпугивал не твой физический недостаток, а твоя внезапная холодность к ним. Это была их защитная реакция. И я сомневаюсь, что они отстранялись от тебя; вероятно, ты отталкивала их, как делала это со мной.

Он был прав. И Линда ушла из «Бабочки», чувствуя смесь страха и вновь обретенной храбрости. Она не знала, что ее тело способно к такой реакции. И теперь она хотела, подобно ребенку, который только научился ходить, попробовать сделать это самой.

Теплый бриз подул с океана, и Линда обняла себя руками. Она хотела кричать о своей радости; побежать на пляж и рассказать всем, насколько она счастлива.

Вчера вечером… Вчера вечером!

Она отвернулась от открытой веранды и пошла на кухню, где на столе все еще лежали остатки вчерашнего ужина. Помимо всего прочего он принес пиццу, и они ели ее и на ужин и на завтрак сегодня утром. Теперь приближался вечер, и им нужно будет снова поесть. Линда посмотрела вокруг. Что бы приготовить? Что ему понравится?

Она услышала шум воды в душе.

Он проснулся.

И внезапно ей не захотелось готовить, или есть, или делать еще что-то. Кроме как заниматься любовью.

Она увидела свое отражение в полированном стекле духовки: тридцативосьмилетняя женщина с горящими глазами и пылающими щеками, одетая лишь в купальный халат.

«Бабочка». Было ли это на самом деле? На самом ли деле имели место ее интерлюдии с Казановой, Зорро и офицером Конфедерации? Действительно ли она была в тех невероятных комнатах фантазии? Если бы только она знала, кого благодарить.

Но она не знала, кто управлял клубом «Бабочка», разве что, возможно, Дэнни Маккей, как сообщалось в газетах. Но она сомневалась, что он имел какое-либо отношение к осуществлению фантазии. Линде не удалось узнать ни имени ее компаньона, ни его личности, ничего, кроме того, что он работал в «Бабочке». Только Алексис, ее подруга-педиатр, сумела получить кое-какую информацию.