Не повезло.
Принцу. А вот Мигелю повезло, и он от своего счастья не откажется!
В результате, девушка оказалась даже слегка в выигрыше. А еще…
Мигель пришел к ней и честно признался во всем. Нельзя сказать, что он любит. Но у его семьи есть обязательства. И он постарается их выполнить, и стать хорошим мужем. Не будет оскорблять и обижать, не позволит это делать другим — и вот аванс.
У него все получилось.
Розалия чувствовала себя… не то, чтобы счастливой. Для полного счастья ей надо было, чтобы ее любили. Искренне. И все сделанное выполняли по любви, а не по расчету.
Но так… так тоже было неплохо.
Она чувствовала себя спокойной и уверенной. Двадцать лет, как чувствовала. Свербела лишь одна мысль, что она не может подарить мужу наследника. Не получалось.
Две дочери — и дальше как отрезало. Даже забеременеть не получалось, сколько она не пыталась лечиться. Все было бесполезно.
Разводили руками целители, качали головами проклятийники. Все в порядке, а детей нет.
Мигель махнул рукой и попросту получил высочайшее разрешение. Кто-то из его зятьев попросту примет фамилию Аракон и войдет в его семью на правах сына. Вот и все…
Кровь пойдет дальше, линия продолжится, род не прервется.
Розалия создала себе маленький и уютный мир. А сейчас…
Сейчас в этот мир вторгалось нечто новое.
Неприятное, неожиданное, незнакомое. И выглядело это нечто, как тощая девица с неопрятным простонародным загаром и слишком пристальным взглядом светлых глаз.
Почти как у матери.
Розалия помнила…
— Роза, я понимаю твое состояние. Но это — моя племянница.
— Это ЕЕ дочь!
— Но и дочь моего брата тоже. А я ему обязан.
— Чем!?
— И Даэлис я тоже в каком-то смысле обязан.
— Михелито!
— Если бы Даэрон не влюбился, если бы девушка не ответила ему взаимностью — что ждало бы меня? Жизнь приживала на содержании у брата? Скорее всего, я знаю себе цену, и вряд ли смог бы многого добиться. Вместо этого я унаследовал титул, женился на самой очаровательной женщине всей Астилии, живу в свое удовольствие — хотя бы за это я благодарен брату.
— Д… Даэрон не думал о тебе.
Впервые за несколько лет Розалия произнесла его имя. Привычно царапнуло сердце.
А она надеялась, что отболело. Нет, некоторые раны не заживают, просто на них перестаешь обращать внимание. Привыкаешь…
А когда напоминают — вдвойне, втройне становится больно.
— Даэрон думал только о себе. Но мне грех жаловаться на его эгоизм.
Розалия покачала головой.
— Дитя двух эгоистов. Милый, как это может сказаться на нас? На нашей жизни, наших детях? Я не скрою, мне неприятно видеть эту девицу у себя дома. Но это не просто предубеждение. Это еще и страх. Что она выкинет? Я не знаю, но я боюсь…
Мигель вздохнул.
— Антония кажется разумной девушкой.
— А еще она наверняка темная.
— Я этому не удивлюсь, — Мигель вздохнул… м-да. Его затея оборачивалась неприятной стороной. Но и отказывать от дома сироте?
Его просто не поймут, когда узнают. И узнают — наверняка.
— Рози, солнышко, Антония принадлежит к роду Лассара.
— И? Что с того, кроме их жуткой магии?
— Их слава, родная. Их слава. Темные маги на службе Астилии — это Лассара. У Антонии, как у последнего представителя своего рода, есть возможность подать прошение королю. Думаешь, она не рассматривала эту возможность?
Женщина сдвинула брови.
— Она не кажется дурочкой. Нищенка, оборванка, но не дура, тут ты прав.
— И как мы будем выглядеть в этом случае? Отвергнув девочку? Отказав ей от дома?
Розалия скривилась.
Да, в этом случае ее дочерям не видать приличной партии. Такое пятно на репутации — это не купчиха в женах у аристократа, это-то как раз привычно. А вот предательство одного из своих…
Родовые связи весьма сильны в Астилии. Даже не родственные — родовые. И связь в пятом-шестом колене может быть важнее денег или оказанных услуг.
— Ты прав, родной. Но как же мне это не нравится!
— Роза, милая, своди ее к врачу. Приведи в порядок и объясни ситуацию. На многое эта девочка рассчитывать не может, все верно. Но я постараюсь поступить с ней честно. Превращу ее наследство в деньги, дам за ней приданое, а взамен она обязуется не доставлять нам никаких хлопот. Или — вылетит из нашего дома.
Розалия медленно кивнула.
— Да, это другое дело, любимый. Совсем другое.
— И поговори с девочками.
Розалия поджала губы.
— Пока я запретила им общаться.
— А теперь объясни ситуацию. Они уже взрослые, должны понимать.
— Что — понимать? Михелито, ты сам видишь. И Альбу, и Антонию, и Паулину… если Альба красавица, то бедняжка Паулина проиграет Антонии. И сильно.
— Ничего. Приданое ее выручит.
— Это если Антония также не подаст прошение о наследовании имени Лассара.
— Вряд ли. Темные — этом все сказано.
Розалия кивнула. Но все же она сомневалась.
— Кто знает…
— Все будет хорошо, родная.
— Ох, Михелито, — уткнулась в плечо мужа женщина. Расчет, да! Но за двадцать лет сюда и симпатия примешалась, и уважение, и понимание, и даже капелька любви. Любовь — она ведь разная бывает, и вот такая — тоже.
Не огонь, норовящий спалить все вокруг, но ровное и уютное пламя, на котором хорошо готовить утренний кофе.
— Все будет хорошо.
Розалия кивнула. Но она искренне в этом сомневалась. Сердце женщины чувствовало беду.
Какую?
Знать бы! Она бы ее… но было у Розалии подозрение, что уже поздно, непоправимо поздно.
***
Когда стукнула дверь хижины, Долорес не особо удивилась. Разве что пожала плечами и повернулась обратно к очагу.
Что ж…
Так решила Судьба.
Двое мужчин, вошедшие в домик, явно почтения к судьбе не испытывали.
— Где она!? — скрипнул один.
Долорес бросила взгляд через плечо.
Визитеры ей не нравились. Ни старший — лет сорока на вид, худощавый и весь какой-то дерганный. Похожий на паука-сенокосца. Ни младший, более плотный и внешне симпатичный. Но признать его хотя бы обаятельным мешал взгляд…
Снулый, вялый, ей-ей, в тухлой рыбине огня и то больше, чем в этом типе!
Долорес пожала плечами, незаметно расстегивая брошь на шали.
— Не знаю. Место, Марти!
Маленький песик — помесь терьера невесть с какой дворнягой, которого Долорес брала с собой в лес, злобно зарычал на пришельцев. Не кинулся — был неглуп и понимал, что сразу такую пакость ему не одолеть. Но дайте волю — мигом вцепится.
Или хозяйка хочет с ними сначала поговорить?
Вот уж зря… от эти типов смертью пахнет!
— Врешь, старая гадина.
Долорес ответила словами, которые не положено знать почтенной старой синьоре. А вот старой гадине — в самый раз.
Услышав несколько вольное описание своей родословной, младший из мужчин почему-то обиделся. Хотя ничего оскорбительного для животных Долорес и не сказала. Но синьор шагнул вперед, протягивая руку и норовя ухватить женщину за костлявое плечо.
Наивный…
Нападать на деревенскую ведьму, в ее-то доме!
Долорес резко взмахнула рукой.
Шаль слетела с плеча, полоснула по глазам, словно живая обернулась вокруг мужчины, спутала ноги — и тот сам, по инерции продолжая движение, упал в очаг головой. Попал лицом в огонь, но не закричал — так удачно приложился лбом, что убивай — не очнется!
Второй из мужчин оказался умнее — и навел на синьору небольшой огнестрел.
— Я из тебя сейчас решето сделаю, гадина! Только дернись!
Долорес фыркнула.
— А живым потом уйдешь? Паучок?
— Что ты мне сделаешь, если сдохнешь? Где она? Отвечай?
— Сказала же — не знаю!
— Тогда скажи, на какую ногу хромать хочешь. Я тебе сейчас колено прострелю…