Горан опешил: на затоптанном, давно не мытом полу, словно ковёр, разбросаны фотографии квартиры старухи, самой Ираиды, черноволосой девушки, её же фото с иностранцем, соседи — все, кто входил в поле зрения его, Горана, наблюдения за истекший месяц. Все, что он методично собирал, скрупулёзно архивировал, проставлял отметки времени выхода, прихода, расписание дня, предпочтения. И — главное — та ночь, когда Ираида проверяла, на месте ли «Мушка».
— Ты что задумал, урод? — Горан отодвинул носком ботинка несколько фото: вставать на чьё-то лицо ногой он не мог.
Во дворе послышался шум и голоса, звук коротко сработавшей полицейской сирены.
Лопата встрепенулся, вытянул шею, посмотрел за окно.
Горан прищурился, проследив за его взглядом. Во дворе сновали люди в штатском, хотя и дураку было ясно, что они из органов. Камера наблюдения фиксировала людей в квартире старухи, растерянную девушку. Следователь ее опрашивал, что-то помечал в блокноте. Девушка заметно нервничала: побледневшие губы дрожали, пальцы то и дело поправляли выбившуюся из причёски прядь тёмных волос.
— Что там происходит? — Горан следил за реакцией рыжего. Тот шумно шмыгнул носом, скривился. В глазах — горячечный блеск, губы влажные, дрожат от возбуждения, дыхание рваное, поверхностное. Истерический смешок прорывался в связную речь. — Ты пояснишь, наконец, или нет?
Сердце сжималось в предчувствии чего-то значительного и непоправимого, сводящего на «нет» все его, Горана, усилия.
Лопата сплюнул себе под ноги.
— Да нифига не происходит пока, — процедил Лопата и с вызовом посмотрел на серба. Хохотнул нервно, опускаясь на пыльный пол под окном. — А вечером произойдёт.
Горан нахмурился:
— Ты хоть понимаешь, что завалишь всю операцию? — он потянулся к карману, в котором лежал телефон, тихо сообщил: — Я сообщу Зине.
— Да идите все со своей операцией, — небрежно бросил Лопата, даже не шелохнувшись.
Горан замер, так и не воспользовавшись телефоном. Что-то во взгляде рыжего отморозка ему не нравилось. Оно настораживало, и говорило, что с ним больше иметь дело нельзя. Таких сливают по-тихому. Чтобы не потянули за собой остальных.
Мужчина, сделав широкий шаг, в одно мгновение оказался над рыжим, подхватив его за шиворот. Одним усилием поднял на ноги и прижал к стене, надавив локтём на яремную впадину. Кадык рыжего судорожно дёрнулся вверх, синие глаза вытаращились, руки с силой вцепились в локоть, в попытке стряхнуть или ослабить хватку. Изо рта вырвался нечленораздельный хрип.
— Слушай сюда, сопляк, — Горан старался говорить отчётливо и спокойно: сейчас, в нескольких метрах от напичканного полицейскими двора, худшее, что можно сделать — это привлечь их внимание к их наблюдательному пункту. — Здесь большие дела делаются. А твоя задача маленькая — открыл замочек, закрыл замочек. И то только потому, что Зине ты зачем-то нужен. Я работаю один. И ты мне нафиг не нужен в этом деле. И мне уже осточертела эта ваша северная столица. Я намерен сделать свою работу чисто, без хвостов и следов, уехать домой. И ты, полудурок, — он ещё сильнее надавил на горло побледневшему молодчику, отчего рот того скривился, — ты мне не помешаешь в этом, понял?
Лопата покраснел, закашлялся.
Горан чуть ослабил хватку, достал из кармана сотовый. И тут же пожалел об этом: молниеносный бросок, удар под ребра заставил согнуться пополам. В боку стало горячо и влажно. Под пальцами пульсировала кровь.
Горан скользнул взглядом по рукам рыжего отморозка: заточка. Чёрт, как он мог сделать такой промах?!
Рыжий оттолкнул ослабевшего мужчину, пнул ногой. Горан, задыхаясь, потерял равновесие и растянулся на пыльном полу, захрипел, зажимая рану ладонью.
— Это кто еще без кого обойдется, — процедил мстительно Лопата и, вытерев о колено испачканную кровью заточку, сунул её в рукав и вернулся на своё прежнее место. — Зря ты решил со мной ссориться.
Горан отполз к стене, потянулся за скомканным на диване пледом, в надежде зажать рану и остановить кровь. Дышалось с трудом, кровь из-под пальцев собиралась пеной. Много ума не требовалось, чтобы понять, что этот придурок задел лёгкое. Горан огляделся в поисках полиэтиленового пакета, на пластырь он и не рассчитывал в этой помойке. Главное — не делать лишних движений. Нечто подходящее заметил в складке между сидением и диванной подушкой. Небольшой пакет: рыжий отморозок жрал вчера самсу и как обычно не убрал за собой упаковку. Вонючая перегоревшим маслом и соевым фаршем, она все равно оказалась кстати. Обтерев о джинсы пакет, прижал его поверх свитера к ране, обмотал вокруг себя плед, потянул за края. Глубоко вздохнул, завязывая узел.