— Совмещаем мушку с целиком, наводим на цель, на секунду задерживаем дыхание и нажимаем на спуск, — Саша шел над лежащими на тростниковых матах стрелками. — Слишком долго не цельтесь, руки устанут и винтовка станет дрожать. Устройтесь поудобнее, прицельтесь и стреляйте. По моей команде! Готовьсь! Цельсь! Пли!
Винтовки вразнобой захлопали. Сосед Генриха выстрелил раньше, и Генрих непроизвольно вздрогнул от резкого и непривычного звука. Саша заметил, что Генрих не выстрелил, подошел, сел на корточки.
— Спокойно, пацан. Вдохни, выдохни и начни все сначала, — спокойно сказал Саша. Генрих повиновался. Поймать в прицел мишень оказалось непросто, тяжелая винтовка дрожала в слабых руках. Наконец, он кое-как прицелился и нажал на спуск. Хлопнул выстрел, приклад больно стукнул в плечо. В ушах зазвенело.
— Молодец, — похвалил Саша. — Теперь перезаряжай.
Генрих торопливо передернул затвор.
— Так держать, — Саша встал и громко скомандовал: — Готовсь! Цельсь! Пли!
Стрельбы показали полную неспособность новобранцев поражать цель. Стрелять — стреляли, а попаданий с гулькин нос. Сначала мишени поставили в пятидесяти метрах от стрелкового рубежа. И худо-бедно по мишеням попали все. Но стрельба на сто метров оказалась практически безрезультатной. Не считать же результатом две задетых с краю мишени? На двести метров ставить не стали.
— Ну-ка дай сюда, — Саша забрал у переминавшегося с ноги на ногу Генриха винтовку. Зарядив ее своими патронами — сам Саша так ни разу и не выстрелил, он лег на мат. Выпустив три пули, Саша сходил к мишени и выстрелил еще два раза. — Целься чуть в сторону, — сказал он, возвращая Генриху винтовку. — На сто метров где-то тридцать-сорок сантиметров вправо уходит.
— А можно как-то прицел поправить? — спросил опешивший Генрих.
— Можно, только вот машинки у нас нет, чтобы мушку передвинуть. Да и патронов на толковую пристрелку не хватит. Просто держи в уме, что надо целиться левее, — Саша хлопнул Генриха по плечу.
Все выстрелили еще по три патрона. На это раз Генрих попал. Не в яблочко, конечно, но близко. У остальных результат остался таким же.
— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, — когда все вернулись со стрельбища, Цви отвел Сашу в сторону. — Только вот сделать с этим я ничего не могу.
— Да я понимаю, — Саша развел руками. — А с начальством ты поговорить не пробовал? Объяснить?
— Ты в Красной Армии мог с начальством поговорить? Сказать — отложите атаку, мы не готовы? Вот то-то и оно. Так что…
— Да понятно, — сплюнул Саша.
— Ты, главное, народ не пугай, — попросил Цви. — Противник такой же необученный. Кто не струсит, тот и победит.
— Опять «на ура» брать? А что, иногда срабатывает, — пожал плечами Саша. На душе у него кошки скребли. Он не раз видел, что бывает, когда необученных людей посылают в бой. И ему очень не хотелось пережить такое снова. — Лучше скажи, что это за место такое — Латрун? Ты же местный, должен знать.
— Я знаю, — кивнул Цви. — Придем в расположение, расскажу.
Цви собрал народ за палатками и стал рассказывать.
— Латрун, это очень старое место. В Палестине других нет…
Центральную часть Палестины занимают горы, издавна называемые Иудейскими, или Иудеей. В самом сердце этого района располагается древняя столица Израиля — Иерусалим. В 1947-48 годах Иерусалим со всех сторон окружали арабские деревни. С объявлением войны все дороги, кроме одной, оказались наглухо отрезанными отрядами арабской самообороны и регулярными частями иорданской армии. Все, кроме одной, дороги Яффо — Иерусалим. Спускаясь через долину, дорога выходила на ровную, как стол, местность между горами и средиземноморским побережьем. Эта дорога существовала столько, сколько существовал Иерусалим. Во времена крестоносцев на перекрестке дорог в том месте, где заканчивалась равнина и начиналась долина, была построена крепость. Крепость запирала долину, попасть в Иерусалим, минуя этот перекресток, было невозможно. Не зря евреи называли этот перекресток Шаар а-Гай,[9] или «врата долины». Замком к этим воротам стала крепость, которую назвали «Ла торон де шевалье», «трон рыцаря». Возникший вокруг крепости поселок так и назвали — Латрун.
Важность этого перекрестка понимали и получившие мандат над Палестиной британцы. В 30-е годы они построили полицейский форт, чтобы контролировать дорогу в Иерусалим. В начале мая 1948 года, когда британские части оставили форт, он попал в руки арабов. Последняя ниточка, связывавшая еврейскую часть Иерусалима с еврейскими территориями, оказалась перерезанной. Евреи оказались в блокаде, запасы еды и воды в городе подходили к концу.
9
В описываемый период в ходу было арабское название — Баб аль-Вад, евреи произносили это как Баб эль-Вад.