Башмачков был особенно нежен с Линой в этот первый месяц после операции. Словно никогда не было между ними обид, не летели искры от сшибки двух сильных характеров и не происходила вся прочая ерунда, которая отравляла жизнь и в конце концов привела тогда к разрыву. Бойфренд иногда уезжал в свою берлогу, но довольно быстро возвращался в уютную и светлую квартирку Лины на Юго-Западе столицы. Все чаще он стал говорить, что его квартирку они могли бы в конце концов сдать и значительно улучшить свое материальное положение. Лина эту идею вслух горячо одобрила, но в душе понимала, что писатель — это волк-одиночка. Постоянно делить кров и стол с человеком, у которого в голове сплошные выдуманные сюжеты и несуществующие герои, — удовольствие еще то. И все же Лина каждый день по-новому открывала для себя этого необычного, как ей когда-то казалось, человека. Чувство жалости и нежности потихоньку, день за днем устраивалось в ее обновленном сердце, пока наконец не расположилось там уютно и беспечно, как пушистый кот в старом кресле. Как ни старалась Лина изо всех сил не впускать в свое заштопанное Рустамом Маратовичем сердце избыток страстей, чтобы оно ненароком не разорвалось, особых успехов в этом она не достигла. Любовь к Башмачкову вспыхнула в ее сердце с новой силой. К сожалению, волевые усилия в делах сердечных частенько бывают бесполезными и даже порой вредными…
Вера в слезах и с надеждой
Однажды воскресным утром Лина наслаждалась разрешенным ей Омаром Омарычем некрепким кофе и в пол-уха слушала по радио перепалку двух веселых дикторов, парня и девушки, без конца хохотавших и перебивавших друг друга, так что основная мысль их спора неизменно терялась где-то в пути. Впрочем, важен был не смысл их слов, а беспечная утренняя интонация и звонкий тембр молодых приятных голосов.
Телефон ворвался в безмятежное утреннее безделье слащавой мелодией какой-то итальянской песни. Номер на экране мобильника был незнакомым, но Лина все же решила ответить. Вдруг кто-то из вечно обеспокоенных родителей из «Весёлых утят» звонит? Или, паче чаяния, долгожданный спонсор наконец объявился. Хотя это вряд ли, в последнее время со спонсорами у «Утят» тотальная невезуха.
— Ангелина Викторовна? — назвал ее имя без запинки молодой женский голос и, не дождавшись ответа, продолжал. — Извините, пожалуйста, что звоню в выходной день. Я Вера Филимор-Бармина, дочь Иннокентия Михайловича. Не так давно вы оперировались одновременно с моим отцом в одной известной кардиологической клинике…
— Вера Бармина! Наконец-то! — обрадовалась Лина. — Я столько раз набирала ваш номер, но всегда почему-то безуспешно. Ваш отец, Верочка, еще перед Новым годом попросил меня с вами связаться и сообщить, что его перевели в другое отделение. Да, еще он поручил передать вам некую семейную реликвию. Какую-то старинную железяку, представляете? Еще он написал, что это памятная медаль в честь Екатерины II. Вашу маму ведь тоже Екатериной звали? Видимо, это имя для него значит очень многое. Думаю, антикварная медаль — ценная вещь, раз он так боялся, что она потеряется, и даже захватил ее в клинику. Впрочем, прошло уже изрядно времени с момента нашего расставания. Надеюсь, ваш папа уже полностью выздоровел. Странно только, что его мобильник, как и ваш, упорно молчит.