Выбрать главу

— Подними руки.

Она немедленно протянула руки к нему, но он отрицательно покачал головой, не выпуская ее лодыжки из своих ладоней.

— Подними руки, положи их за голову, и возьмись за спинку кровати.

Ее глаза удивленно расширились, но она сделала так, как он просил.

— Подтянись на руках назад, пока не упрешься головой в подушку.

Эйприл не могла сказать, что чувствовала в тот момент — облегчение или разочарование. Слишком взбудораженная, чтобы задумываться над этим, она выполнила его приказ. Он тоже пододвинулся вместе с ней на коленях к спинке кровати. Теперь он стоял еще ближе к ней между ее ногами, чем раньше, и мышцы ее бедер призывно напряглись. Но он снова покачал головой.

— Подожди.

Он хотел дать ей почувствовать силу собственной сексуальности. И Эйприл замерла, пытаясь заставить свой мозг понять, отчего его команды вызывали в ее теле трепет возбуждения. В тот момент, когда его зубы коснулись свода ее стопы, она так сильно сжала пальцы, державшиеся за деревянную спинку кровати, что их суставы побелели.

Джек медленно добрался до ее лодыжки и стал осторожно подниматься вверх по голени, осыпая нежными поцелуями и слегка покусывая мягкую мышцу икры. К тому времени, как его губы оказались возле ее колена, вся ее нога так сильно дрожала, что Джек оставил ее, чтобы попробовать на вкус другую ногу. Когда волны электрического тока стали пробегать по обеим ее ногам, он позволил себе роскошь заняться исследованием внутренней стороны ее бедер.

Как только кончик его языка коснулся нежной шелковистой кожи, он почувствовал, как ее ладони легли ему на затылок. Она дарила ему себя, впускала в себя, открывая перед ним свою самую потайную дверцу; перед глазами Джека вдруг вспыхнуло жаркое пламя.

Он улыбнулся и, сдвинув в сторону треугольник ее бикини, принялся щедро одаривать ее ласками. Черт возьми, у него тоже было что подарить ей.

Он не останавливался до тех пор, пока все ее тело не затрепетало от возбуждения. Миллиметр за миллиметром его губы и язык продвигались к ее пупку, и, улыбнувшись своим мыслям, он подумал, что более прекрасного пути к той впадинке на животе, которая соблазнила его несколько минут назад, нельзя было и представить себе. Ее ноги в изнеможении соскользнули с его плеч, и Джек склонился над ее лицом.

Он страстно хотел увидеть ее глаза. Ему хотелось, чтобы они были мечтательными. И он не ошибся. Но кроме мечтательности в них было что-то еще: удивление, удовлетворение и что-то еще более глубокое…

— Скажи мне, что ты чувствуешь?

Эйприл дотронулась пальцами до его лица, провела по его бровям, скулам, губам.

— Я хочу тебя, Джек Танго. Можно, теперь я буду показывать тебе? — Она приподнялась и стала целовать его грудь, осторожно потираясь щекой о темно-русые волосы, которые полоской спускались вниз прямо по центру его живота. Изогнувшись, она слегка приподняла бедра, и он быстро помог ей снять трусики. Обхватив его ногами за бедра, Эйприл притянула к себе его голову.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, когда входишь в меня?

Весь самоконтроль, который он еще пытался сохранить, исчез куда-то в одно мгновение. Перенеся вес своего тела на руки, Джек с силой проник в нее, чувствуя готовность принять его. Его мозг лихорадочно подыскивал слова, которыми можно было бы описать свое необыкновенное блаженное состояние.

— Подними ноги немного повыше. Держись за меня.

Она повиновалась.

— Скажи мне, Джек.

Долгий стон вырвался из его груди, когда его ликующая плоть до конца вошла в ее жаждущее лоно.

— Сладко. Горячо. Вкусно. — Каждое слово сопровождалось толчком. — Я, как в раю. И ты — моя. Вся-вся моя. Боже мой, Эйприл, сделай и меня своим.

И после этого им больше не нужны были никакие слова.

Он дарил — она принимала. Она дарила — он принимал.

Когда он достиг оргазма, она полетела вслед за ним в бездну наслаждения.

На следующее утро, еще не открывая глаз, Эйприл уже знала, что его нет рядом с ней. Она понимала, что его не может быть рядом, потому что еще вчера он сказал, что хочет сделать несколько снимков на рассвете. Она чувствовала, что его нет рядом. Чувствовала с того самого момента, когда он вышел из комнаты, хотя и не просыпалась. И вот сейчас вместо него она прижимала к груди и животу его подушку.

Эйприл перекатилась с живота на спину и притянула подушку к глазам, чтобы загородиться от яркого солнечного света, льющегося в окно. Ей хотелось бы пойти вместе с ним, посмотреть, как он работает. Но он сказал, что вернется еще прежде, чем она проснется, и снова будет целовать ее; а потом они начнут заниматься любовью, и она подумает, что проспала бы полдня, если бы он не разбудил ее. Откуда только у него брались силы?

Пару секунд Эйприл боролась с соблазном поваляться в постели и еще немного вздремнуть в окружении приятных воспоминаний о прошедшей ночи. Но до начала заседания осталось меньше трех часов, если не врал стоящий возле кровати будильник, и она с тяжелым вздохом заставила себя принять сидячее положение. Позвонить, чтобы принесли что-нибудь позавтракать, быстренько принять горячий душ, влить в себя чашку чая. А потом заняться подготовкой своего выступления. Все это само собой пронеслось у нее в мозгу, привыкшем за долгие годы машинально составлять распорядок дня.

Она представила, как Джек сейчас охотится со своим фотоаппаратом, но эти, приятно возбуждавшие воображение картины, сразу же куда-то исчезли, как только она встала на ноги, мышцы которых заявили громкий протест, не желая слушаться ее. Хорошо, что Джек не видел, как она вперевалку, неуклюже переставляя ноги, потащилась в ванную, отдав предпочтение горячему душу, который передвинулся в распорядке ее дня со второго места на первое.

Через пятнадцать минут Эйприл с обмотанной банным полотенцем головой, натянула на себя одну из футболок Джека и подошла к телефону, чтобы заказать себе чай. Если повезет, то его принесут раньше, чем они освободят завтра номер. Слава Богу, она вспомнила, что Джек обещал принести ей что-нибудь на завтрак, поэтому не было необходимости утруждать себя такими сложными задачами, как составление меню.

Она не спеша вошла в маленькую гостиную и уселась на диван, чувствуя, что после душа, распарившего ее тело, ее мышцы протестуют уже не так громко. Попытавшись выбросить из головы воспоминания о событиях сегодняшней ночи, Эйприл взялась за подготовку своей речи. Не прошло и четверти часа после того, как она заставила себя согнать с лица глупую улыбку, не имевшую ничего общего с бедственным положением местных индейцев, а блокнот с набросками выступления уже был брошен на кофейный столик.

Эйприл хотела одеться, но, даже несмотря на работающий кондиционер, воздух в комнате был слишком жарким, и она решила, что будет лучше одеться сразу перед тем, как отправиться на заседание. Ее взгляд, поблуждав по комнате, остановился на дверях спальни, и на губах Эйприл появилась кривая усмешка — скоро придет Джек, и они будут заниматься любовью, так зачем же сейчас одеваться?

Улыбка тотчас же озарила ее лицо, и, взяв в руки расшитую подушечку с кистями, лежавшую в углу дивана, она крепко прижала ее к животу. Сегодня утром она не чувствовала себя ни неловко, ни смущенно. Ни капельки. И это благодаря Джеку, благодаря тому, что проведенная с ним ночь изгнала из души все прежние сомнения. Она не знала, что им готовит завтрашний день, но впервые за десять лет у нее было чувство, что никакие жизненные невзгоды не смогут сломить ее.

Входя в спальню, Эйприл заметила лежавшую на столике нейлоновую сумку Джека, замок которой был расстегнут. Без какой-либо задней мысли, движимая единственным желанием узнать, чем он живет, она подошла к столику и заглянула в сумку. Из ее внутреннего кармана выглядывала стопка каких-то фотографий. Их уголки разрозненно торчали в разные стороны, и было похоже, что Джек засунул их туда совсем недавно. У Эйприл мгновенно разыгралось любопытство. Желание взглянуть на эти снимки начало борьбу с разумом, который говорил, что этого делать не стоит и напоминал о том, что вышло, когда она в прошлый раз поддалась подобному искушению.