– А тебе тогда не пришло в голову, что для амплуа этой героини у меня длинноватый нос? – спросила я. – Я даже старалась стоять перед комиссией так, чтобы это было не так заметно…
– Я сразу приметил тебя, мне показалось, ты чем-то напоминаешь Анну Шигулю[2].
– Да ведь она страшная.
– Ничего подобного. У нее очень интересное лицо.
– Так всегда говорят, когда не могут похвалить женщину за красоту, – с обидой в голосе заметила я.
– Красоты как таковой не существует, – вдруг ответил он, – просто есть лица одухотворенные и есть никакие.
А у нее какое лицо? Первое или второе?.. Она должна уже скоро появиться. Когда год за годом я отбирала у нее Зигмунда, неминуемо сближаясь с ним, она не противилась. Просто не знала о моем существовании. Положение вещей изменилось. Теперь я присутствовала рядом с ним физически, как другое тело, была его любовницей, а это было труднее скрывать. Впрочем, Зигмунд и не хотел скрывать.
– Как же так – уйдешь из дому… Что скажет твоя жена? – растерянно спрашивала я.
– Для меня теперь самое главное, что скажешь ты, – ответил он, и мне не понравился его ответ.
Я все еще не могла свыкнуться с мыслью, что он тоже любит меня и хочет быть со мной. Кроме того, не до конца отдавала себе отчет в том, какую сенсацию это вызовет в нашем кругу, несмотря на то что постоянно кто-то кого-то бросал и находил нового партнера. Разница в возрасте тоже никого не должна была шокировать – таких браков, кстати вполне удачных, было уже несколько. Но на сей раз речь шла о Зигмунде. Ни для кого не было секретом, что он изменял своей жене, но, несмотря на это, их брак продлился больше тридцати лет – когда они поженились, будучи еще студентами театральной школы, им было по восемнадцать лет. Все происходило в тех же самых декорациях… ведь меня он тоже впервые увидел здесь. Возможно, если бы я первой не подала ему знаки и не пришла к нему в номер, ничего бы не было. Удивляло, с какой легкостью он поддался мне. Правда, я не понимала, зачем он собрался уходить от жены. Ради меня? Но я совсем не требовала этого. Мне вполне хватало того, что мы были близки. Что он любит меня. Секс опьянял нас. Мы торопились навстречу друг другу, тосковали, постоянно хотели быть рядом, на расстоянии вытянутой руки.
– Боже, как ты прекрасна, какая у тебя кожа… Оля, твой живот мог бы стать колыбелью для поэтов…
– Ага, вместе с лицом Шигули! – парировала я.
– Я обожаю твое лицо!
Не скрываю ли я чего-то? Например, того, в чем не хочу признаться даже самой себе? В больницу я попала из-за… случайной аварии на дороге… И тут же воспользовалась этим в своих интересах, чтобы потянуть время… В «Мнимом больном» Арган спрашивает: «А не опасно ли притворяться мертвым?» Но я ведь не притворяюсь мертвой, я просто лежу и не открываю глаза…
Кажется, не только я была потрясена решением Зигмунда официально оформить наши отношения. Правда, до этого ему надо было развестись. Надо сказать, развод состоялся довольно быстро по договоренности обеих сторон. Так же, без ссор и скандалов, разделили имущество. Весь ужас начался потом. Жена Зигмунда вдруг спохватилась и стала требовать отмены мирового соглашения, но судебный вердикт уже вступил в силу. Она не хотела с этим считаться. Писала заявления, объясняя, что поначалу согласилась на развод, потому что гордость не позволяла бороться за мужчину, который ее бросил. Но все произошло так быстро… Теперь она жалеет, что была столь великодушна. Ее брак с мужем длился тридцать пять лет, и нельзя вот так, одним росчерком пера, разрушать его.
– Зигмунд, – сказала я, – если для нее это так важно, вернись домой. Это ничего не изменит между нами.
Он пристально взглянул на меня:
– Разве ты не знаешь старое изречение: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку»?
Для него все было просто. Первый акт закончился, начинался второй: жизнь со мной. Проблема заключалась в том, что для меня-то это был только первый акт. Мне дали роль, о которой я не смела мечтать. Работа так меня поглотила, что не было времени подумать о личной жизни. Моя душа рвалась к Зигмунду, я хотела видеть его, встречаться с ним, хотела его как мужчину, но планов на замужество с ним не строила. Меня воротило от одного только слова «жена». Да, я поддалась на его уговоры пойти с ним под венец, однако носить обручальное кольцо ни за что не хотела. Он носил, а я свое спрятала в ящик подальше. Меня все время мучила мысль о том, что жена просила его вернуться в семью. Собственно говоря, в действительности все выглядело иначе, чем он старался мне внушить, – будто они расстались друзьями. Это было его видение ситуации, потому что он хотел, чтобы все было так. Я решила выяснить истинное положение вещей. Что, разумеется, было делом непростым и со стороны смахивало на безумие. Ну, серьезно, как это сделать? Пойти к бывшей жене моего нынешнего мужа и огорошить ее вопросом: «Что вы сейчас чувствуете?» Я даже не знала, как она выглядит. Знала лишь одно: женщина страдает и очень несчастна. А причиной ее несчастья стала я.