– Послушайте, простите, что я вмешиваюсь, но вы разве не видите, что человеку плохо? Ему врач нужен!
Мегера развернулась ко мне всем корпусом и заорала:
– Это еще что такое здесь? Почему посторонние в офисе? Сам ни фига не делаешь, да еще девок своих сюда водишь?
На хамство моя реакция быстра и однозначна. Не успела тетка перевести дух, как я включилась в дискуссию:
– Вы, мадам, что себе позволяете? Вы думаете, что мы сделаем скидку на ваш преклонный возраст? Или просто привыкли к манерам одесского привоза и не можете понять, что находитесь в другом месте?
Мне показалось, что она сейчас лопнет от злости. Она затряслась, кулончик в форме золотого скорпиона запрыгал на ее плоской груди:
– Ты… ты, вон отсюда…
Я не дала ей закончить тираду и с максимально возможным достоинством (так мне, по крайней мере, показалось) взяла Алика под руку и потащила его к двери. Это было не легче, чем тащить трехстворчатый платяной шкаф, в таком он был ступоре.
– Пойдемте, мой друг, побеседуем в более приличной обстановке. Здесь у вас что-то среднее между борделем и вокзалом. А я в такой атмосфере не могу спокойно разговаривать. – И захлопнула дверь перед самым носом у этой мегеры, успев заметить восхищенное выражение на липе рыжей девицы.
Я выволокла Алика на улицу и дотащила его до «Грильмастера» на Московском. Честно говоря, я не люблю «быструю еду», все это жирное, мучное, стандартное, но тащить такого бегемота дальше просто не было сил. У стойки он вопросительно оглянулся на меня.
– Мне каппучино и пирожок с черникой.
Себе он взял пустой чай. Мы долго сидели молча, пока немного не успокоились. Наконец я сказала:
– Простите, мне, наверное, не следовало вмешиваться. Теперь у вас с вашей начальницей отношения совсем испортятся.
– Да, наверное, – он отвечал как-то вяло, но руки у него перестали трястись, и сам он уже был не такой малиновый.
– А что, хорошо платят?
– Да ничего, но мне нравится, что, в основном, можно работать дома.
По тому, с какой тоской он оглянулся по сторонам, я поняла, что ему бывать на людях, что нож острый. И как это он потащился к Ирке на день рождения? Наверное, тоже мать запилила.
– А вы один живете или с кем-нибудь?
– Один.
– И так все время дома и работаете? Не скучно?
– Да нет, привык уже, а что?
Тут я сообразила, что он мои расспросы может неправильно понять и снова перевела разговор на инцидент с его начальницей.
– Судя по кулончику, она скорпион, и этим все сказано: какой у скорпиона характер – по-моему ясно: яду – на десятерых. Ужиться со скорпионом может только другой скорпион. А знаете, какая про скорпионов есть легенда? Будто бы, если он оказывается в смертельной опасности, скорпион изгибает хвост и жалит самого себя в спину, чтобы погибнуть от своего собственного яда. Кончает самоубийством, прямо как японский самурай.
Алик усмехнулся:
– Ну, на Ларису Георгиевну это никак не похоже.
Я обрадовалась – он окончательно пришел в себя.
– А вы с какого языка переводчик? С английского?
– Английский, шведский, еще немного финский. Вы хотите сказать, что зная три языка, можно найти работу получше, не с такой стервой-начальницей?
– Ну, я не знаю, вы что заканчивали?
– Университет, естественно.
Он посмотрел на меня внимательно.
– Простите, я вчера не запомнил вашу фамилию, кажется Ракитина.
– Ну да, Марина Ракитина, а что?
– Да, кажется, я знал вашу сестру. Аня Ракитина, да? Вы на нее похожи.
– Все когда-то знали мою сестру, и я на нее ни капельки не похожа. Если вы хотите сделать мне комплимент, то не насилуйте себя.
– Но я действительно знал вашу сестру, мы вместе учились в школе.
– В параллельном классе? – съязвила я.
– А как вы догадались? – он удивился.
Теперь настал мой черед удивляться. Если он учился с моей сестрой в параллельном классе, то, значит, ему всего тридцать лет? А я думала, что ему под сорок.
Я действительно похожа на сестру, только все лучшее из лица и фигуры, и вообще ум, красота, обаяние и удачливость достались старшей сестрице. Я это поняла еще в детстве и из духа противоречия старалась сделать себя полной противоположностью сестре. Если ей нравилось белое, то я выбирала себе черное, и наоборот. У сестры была роскошная длинная грива, а я постригла волосы в шестом классе. Теперь у нее модная короткая стрижка, а у меня хвост на затылке, который мне абсолютно не идет, но надо держать марку. Забыла сказать, я очень упряма.
Тут я заметила, что Алик смотрит на меня и улыбается. Оказывается, я уже минут десять молча сидела, глядя в пустую чашку. Мне захотелось сказать ему что-нибудь резкое и разойтись наконец, но неудобно так ни с того ни с сего набрасываться на человека, тем более, ему и так уже сегодня досталось. Впрочем, есть люди, которые сами позволяют другим обращаться с собой, как с грязью под ногами, и никто в этом не виноват, кроме них самих. В общем, я забрала у Алика эту несчастную книгу по дианетике и собралась домой. Алик явно расстроился, думаю, ему не хотелось возвращаться на работу к своей скорпионше. Я слегка прониклась к нему сочувствием.
– Как думаете, не усугубит положения, если мы еще немного пройдемся, я вас провожу не до самой работы, а квартала два?
– Вы про Ларису Георгиевну? Да она уже забыла про все. Она ведь человек настроения, со всеми так обращается.
– И все позволяют? – не удержалась я.
Он помрачнел. Мне опять стало стыдно – что я-то его обижаю, нам с ним делить нечего. Мы прошли два квартала, на прощание я сердечно поблагодарила его, что не потерял чужую книгу, и пошла обратно к метро.
Не доходя несколько домов до метро, у переулка, где была стоянка машин, я замедлила шаг и собиралась зайти в собаче-кошачий магазин, чтобы купить Лолите специального собачьего печенья в виде косточек. Если и есть кто в нашей семье, кому мне время от времени хочется сделать приятное, то это Лолита. Правда, я еше очень хорошо отношусь к Славке, но, если я буду покупать ему печенье, боюсь, сестра может неправильно понять. Я только собралась спуститься на три ступеньки вниз, как что-то заставило меня оглянуться. Человек на той стороне переулка, его походка, этот знакомый поворот головы…
Он подошел к синей машине, наклонился к окошку водителя, они поговорили, потом человек обошел машину, уверенным жестом открыл дверцу…
«Максим!» – закричало все мое существо.
На самом деле я, конечно, молчала, но он что-то почувствовал, оглянулся, узнал меня, нахмурился в первый момент, потом кивнул как-то неопределенно, сел в машину и уехал. Я продолжала стоять на ступеньках, пока меня не подвинула дама с ротвейлером, они купили новый поводок и торопились его опробовать.
Забыв про Лолитино печенье, я побрела к метро ужасно расстроенная. Мне не нравилось мое состояние. Неужели весь этот кошмар начнется сначала? Неужели это мне пожизненное наказание? За какие, интересно, грехи?
Всю жизнь меня все сравнивали с сестрой, а поскольку сравнение было явно не в мою пользу, то люди либо ставили ее мне в пример, либо разочаровывались во мне навсегда. Это началось еще со школы, про семью я не говорю – матушка всю свою материнскую гордость израсходовала на сестру, а на меня всегда смотрела с жалостью, как на ошибку природы. Правда, я в детстве была гадким утенком, потом разрослась, сейчас смотреть на меня не противно, но сестрица, конечно, полностью меня затмевает.
В школе учителя бесконечно сравнивали меня с сестрой:
– А вот Аня всегда все уроки делала на отлично!
– А вот Аня никогда не забывала дома дневник и сменную обувь!
– А вот Аня кувырок назад выполняла на «пять», а ты еле-еле на «три с плюсом»!