Выбрать главу

— Зина, всё, закрывайся, уже без пятнадцати! — Встав на цыпочки, продавщица замахала кассиру рукой и, строго окинув гудящий человеческий улей у прилавка, трубно прогудела: — Все, кто без чеков, отойдите!

Оказавшись у самой витрины, Марья по-детски радостно улыбнулась и, обернувшись, благодарно кивнула Кириллу.

Блестящий мир сказки за стеклом завораживал, ненадолго возвращал в далёкое детство. Запах ёлки, мандаринов, блестящая мишура серебряного дождя и упругие пружинки скатанных в тугие трубочки завитушек серпантина, россыпь конфетти и тепло маминых рук — всё это был Новый год, самый волшебный и добрый праздник на земле.

Глядя на переливающееся всеми цветами радуги оперенье маленьких стеклянных птиц на пружинках вместо ножек, на золотые моторчики зелёных самолётиков и лилово-вишнёвые колокольчики, Марья приблизилась к затёртому до лакового блеска деревянному прилавку почти вплотную и, чтобы было лучше видно, встав на цыпочки, вытянулась в сторону витрины.

Внезапно от сильного толчка в спину она повалилась на стол прилавка животом и, ощутив горячую боль, полоснувшую по рёбрам, поняла, что Кирилла сзади неё нет. Обернувшись, насколько было возможно, в толчее назад, Марья растерянно пробежала глазами по бурлящей людской толпе и почти сразу же увидела высокую фигуру мужа у соседней витрины.

Белый, как мел, он стоял неподвижно, повернувшись спиной к прилавку и, не мигая, смотрел на что-то широко открытыми глазами. Проследив за его взглядом, Марья поняла, Кирилл смотрит в сторону выхода, но что заинтересовало его конкретно, она разобрать не могла, потому что в этом море людских локтей и спин была чуть ли не самой маленькой. Подхваченная людским потоком, она попыталась встать на цыпочки и вытянуть шею, но переливающаяся от одной секции к другой толпа была настолько плотной и монолитно-неприступной, что, несмотря на все старания, у неё ничего не получилось.

— Кирюша! Кирилл!!! — ударившись о соседние спины, голос девушки утонул в громогласном гуле и шарканье подошв.

Через плотную толпу Марья потихоньку пробиралась к Кириллу, и, по мере того, как расстояние между ними сокращалось, её сердце, словно в предчувствии чего-то недоброго, сжималось всё чаще и болезненнее. Подобравшись к мужу почти вплотную, она хотела крикнуть ему ещё раз, но что-то в его лице, до этого мгновения незнакомое, заставило её промолчать.

Остановившись в двух шагах от Кряжина, Марья посмотрела в ту же сторону и в редкие просветы между людьми увидела то, что заставило Кирилла стать белее мела. Укладывая бумажные свёртки покупок в авоську, почти у самых дверей находился её родной дядя, Михаил Викторович Крамской, а рядом с ним — и в этом не было ни малейшего сомнения, — сверкая жёлто-зелёными кошачьими глазами, стояла Шелестова.

* * *

Переливаясь богатой блестящей парчой, свежевыпавший снежный отрез искрился золотыми и синими бликами. Больно впиваясь в глаза яркими острыми иголочками, блики неспешно перетекали ледяными струйками остывшего зимнего солнца вниз. С вершины холма Савелию было видно, как, тяжко вздыхая, на самом дне широкой балки, закутавшись в тёплое пуховое одеяло, дышал и ворочался во сне кто-то огромный и уставший. Издалека изумрудные шапки вековых сосен и размашистые подолы бурых елей казались совсем тёмными, почти чёрными. Если бы не яркий лазурный лоскут настывшего декабрьского неба, можно было бы подумать, что мир отчего-то растерял все краски и звуки, став в один миг немым чёрно-белым снимком любительской фотографии.

Широкие самодельные лыжи почти не тонули в рыхлом пухе свежевыпавшего снега; едва слышно поскрипывая, они лишь слегка проминали его поверхность, оставляя позади себя неглубокие прямые полосы. Ритмичное и ровное, горячее дыхание Савелия вырывалось изо рта густым облачком белёсого пара и, осев полупрозрачными кристалликами инеевых сосулек, склеивало жёсткие волоски бороды и усов прочной наледью.

Перекинув через плечо брезентовый ремень старого вещмешка, Савелий поддерживал его левой рукой, одетой в толстые овчинные рукавицы. Залоснившаяся на локтях и вороте промасленная телогрейка была с виду кургузой и не по размеру короткой и вряд ли бы подошла для такого важного дела, как зимняя охота. Но толстые ватные штаны, простёганные по всей длине, прикрывали поясницу чуть ли не до самых лопаток, превращая непоправимый недостаток ватника в ощутимое достоинство. Перепоясавшись толстой верёвкой и нацепив до самых бровей лохматый потёртый от времени треух, Кряжин неторопливо переставлял широкие добротные лыжи и, поглядывая в морозное чистое небо, изумленно пожимал плечами.