Машинально я глянул на танцплощадку и обмер. Молодая женщина в пёстреньком платье и белых парусиновых туфлях плавно скользила в объятиях высокого мужчины, облачённого в смешной кургузый пиджачок и широченные брюки. В доли секунды пришло воспоминание из раннего детства, я узнал эти туфли и широкие брючины. В танце пара медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, отстраняясь и опять приникая друг к другу. Я успел увидать улыбающееся лицо женщины, сразу ставшее до боли знакомым. Тёмные её длинные волосы были приподняты у виска широкой красной заколкой. Совершенно ясно, как сейчас вас, увидел я и лицо мужчины. Это были ОНИ! Облик их запечатлелся, превратившись из серых пятен на фотографии в живые лица…
Миронов с усилием выдохнул и закурил. Руки у него дрожали.
— Ты мог ошибиться, — сказал Лившиц.
— Нет. Я вспомнил, понимаешь, вспомнил! Другие люди на танцплощадке тоже обратили внимание на странную пару, и некоторые хихикали.
Музыка «Танголиты» продолжается не более двух с небольшим минут, и, пока я смотрел на танцплощадку, она кончилась. ОНИ исчезли с последним тактом… исчезли, как исчезает изображение на экране выключенного телевизора. Вгорячах я умолял завклубом опять поставить пластинку, но он был рассержен, да и народ громко требовал что-нибудь «весёленькое»…
— Потом-то слушал это танго? — спросил Петров.
— В тот вечер не пришлось. Домой вернулся в полной прострации. Бабушка, обнаружившая взлом сундучка, начала ругаться, я же сразу рассказал о случившемся в парке, она встревожилась, вообразив, что я заболел, напоила чаем с малиной и ночью всё подходила и щупала лоб. Действительно, около недели было непонятное болезненное состояние, не хотелось никого видеть, выходить из дома. В то время я уже не желал повторения, боясь, что его не будет или, что страшнее всего, оно будет другим и облик родителей предстанет чем-то вроде мутных силуэтов, как на фотографии. По стечению совершенно непонятных обстоятельств я заглянул в глубины чужого Времени…
— Ну, что ты скажешь о «железной логике случайностей»? — спросил Лившиц Петрова.
— Из этой случайности была объяснимая логика: Пашкиному проникновению предшествовали обстоятельства… Всё же ты потом слушал ту музыку?
— Нет. Бабушка запрятала «Танголиту», а после её похорон — я был тогда уже студентом — патефона и пластинок я не обнаружил. Спустя много лет в музыкальном магазине я купил стереодиск с этим старинным танго, слушал, но это была не ТА пластинка… Время не хочет открывать свои тайны, но, заглянув в него, можно лучше понять и запомнить прошлое. Порой это страшно, но это «страшно» манит, как глубина таинственной пропасти! А разве не заманчиво и страшно было первому воздухоплавателю, решившемуся подняться в небо?!
После похорон бабушки я нашёл в её комоде одну вещицу и сразу узнал, потому что уже видел там, на танцплощадке. Сейчас покажу.
Миронов ушёл в комнату, а вернувшись, положил на стол широкую красную заколку для волос:
— Должно быть, мама, уходя на фронт, коротко остриглась.
1990