Но Таня заговорила. Она процитировала целым абзацем:
«— Но в октябре здесь кто-то будет?
— Здесь не будет никого.
— И тогда?
— Всё. И тогда всё. Пошли спать сейчас. Твоя подруга, нехорошо ее заставлять ждать».
— Спасибо, конечно, — сказала подруга. Можно было сказать: я не мамаша тебе, не стоило уж так. Но не выдержала цинизма: — Офигеть. Я не понимаю, что это за человек. Вроде бы как все — говнюк такой. Ты смотри, как он заедался, когда не по нем. Этот Виктор бедный… я бы не знаю что сделала, если б со мной так. Шутки тупые, анекдоты… И при этом…
Таня, проснувшись, смотрела на нее с радостью.
— Старый, — свернула подруга. — Красивый… как смоляное чучелко. Не грузин, не татарин, кто — венгр? Если смотреть — только на него, смотреть смотреть… то красивее нет.
— И при этом он тебя увидел, — тихо закончила она.
—
В сентябре Таня действовала методично. Не картошка. Третий курс на картошку не посылали, можно было бы откосить. Месяц получить свободный.
Она пошла в деканат. Проблемы с родственниками. «Мать заболела» — такого она бы никогда вслух не произнесла, помним, была очень суеверна.
Проблемы с родственниками. Младшая сестра загуляла. Мать звонила, переживала.
Но поехала она не к родственникам. Поехала в Питер. Маленький рюкзак с собой — совсем маленький, не летний. Это важно.
Питер — в другую сторону, прямо скажем: в противоположную. Учитывая, что в заявлении в деканате она написала «по семейным обстоятельствам, прошу отпустить на неделю», — любое отклонение становилось критическим.
В Питере ожидала подруга. Она подняла такую пургу, всех взбаламутила. Таскалась по Невскому целой процессией, прохожих останавливала — «а вы видели? Вот эта сейчас едет в бухту. Она едет, он ее ждет, ну, вы поняли?» Шутка. Но что-то вроде того она и делала. Таня ничего не имела против. В некотором смысле она отсутствовала.
Утром встретились; а во второй половине Таня загрузилась в поезд. Билет был куплен заранее. Студенческий, цена рубилась пополам. Не действовал. Они действовали до 15 сентября. Сентябрь и кончался этим днем.
Посадив Таню, подруга повернулась к группе поддержки:
— Шабаш. — То, что обозначает это слово, она и имела в виду. К шести часам вечера мы напоем в переходах пятьдесят рублей и отправим ей вслед телеграфным переводом до востребования. Она это Тане обещала, вслух. Ни о чем Таня ее не просила. Она взяла руководство операцией на себя, как всегда.
Она не имела никакой возможности следить за событиями. Позвонить ей? — она сама жила в Москве у своего, который сам жил в общежитии. По решетке каждый день через второй этаж, назад — через вахту, там злая Лиля Соломоновна. Сверкала глазами: а эта опять? откуда? Знала она, откуда, сделать ничего не могла, решетку заваривали, надваривали — все равно отгибали: столица, гласность, все с цепи сорвались. «Отбей телеграмму, с почты, когда получишь». — Чтобы у нее были деньги на обратную дорогу, на всякий случай; еще — доехать до бухты.
Сама на ночном в Москву, напели больше чем на пятьдесят. В поезде ее преследовала луна, все время оставаясь в окне на одном и том же месте. Тут ее оглушило открытие: луна была та же самая, что в бухте. Они с Таней, и с Сергеем, наверное — смотрят на одну и ту же луну: они там, она здесь. Нет, еще не смотрят. Таня еще не доехала.
Телеграмма и пришла, когда она и заглядывать в ящик (лежали по буквам по фамилиям; в холле сразу перед вахтой) перестала. «ПОЛУЧИЛА СПАСИБО». Зачем это «спасибо», деньги зря тратить. Она вооружилась терпением и стала ждать. Ждать пришлось недолго. Через неделю, считая от нахождения в Москве, она узнала, что Таня уже в своем общежитии.
—
Таня доехала ровно до Бологого. Незнакомые места, из Питера они с подругой к морю не ездили, — быстрее и ближе, через Киев.
В Бологом вылезла покурить. Перешла через пути, прогуливаясь, с сигаретой, глянула на станцию — и, повернувшись обратно, и увидела на своей платформе хвост уходящего поезда.
Она не могла понять. Вместо утраченного браслета на руке болтались серебряные часики, тоже красиво.
Раньше ушел, что ли? Часы остановились?
Ничего не раньше, стоянка просто была две минуты. Проводница отвлеклась, поговорить до другого вагона, дверь открыта, Таня и вышла.
Итак, она смотрела в жопу поезда, в уезжающую глухую дверь последнего тамбура — близко, а не догнать, она даже и не бежала. Всё сразу ясно.
К Сергею уезжал рюкзак — косметичка, таблетки, градусник в пластмассовом футляре (вон Володя как, летом). Полотенце тоже. «Космоса» целый блок, на море сигареты купить было трудно, это была своего рода валюта, помним. Таня методично собиралась, вон она какая. Методичная стоит на платформе.