Неизвестно, что еще сказал бы возмущенный Виктор Петрович, но в этот момент чей-то голос вежливо, не допуская возражений, произнес:
— А ну, пройдемте, граждане!
И чья-то рука твердо взяла Виктора Петровича за локоть…
Сильные, тренированные руки, взявшие за локти не только Виктора Петровича, но и рябого гражданина с коричневым чемоданом, были руками лейтенанта милиции Петра Сережкина. Уже второй день он приглядывался к рябому, следил за его действиями, но Виктор Петрович был первым человеком, в чьи руки наконец-то перешла заветная шкурка. Таким образом рябой был взят с поличным и в присутствии свидетеля, а может быть, даже сообщника.
— Поднимите шкурку, — сурово сказал лейтенант Виктору Петровичу, и теперь тот зашагал слева от лейтенанта, неся в руке золотистый мех. Справа, спотыкаясь о чемодан, тащился рябой.
Жители Энска, которые всегда уважали закон и его представителей, глядели им вслед, укоризненно качали головами, а один старичок даже проводил Виктора Петровича словами:
— Ишь, шнитцель, достукался!
Так неожиданно очутился Виктор Петрович в милиции, куда и сам стремился.
— Сопротивления не оказывали? — спросил лейтенанта суровый капитан, когда Сережкин захлопнул за собой дверь и поставил перед барьером двух задержанных.
— Нет! — ответил тот. — Не было. Взял с поличным, этого со шкуркой, этого с чемоданом.
Виктор Петрович, положив, наконец, шкурку на барьер, смог наконец раскрыть рот.
— Товарищи, — сказал он, — это смешное недоразумение.
— Конечно, конечно, — ответил капитан. — Сейчас разберемся.
Он еще раз посмотрел на рябого.
— А! — сказал он. — Старый знакомый! Я же тебя предупреждал, Карабанов, займись честным трудом. А ты не внял…
«Карабанов» — подумал Виктор Петрович, — и тут Карабанов?»
— Да не моя это шкурка, ничего я не знаю. За что взяли? Что на ней написано, что она моя? — начал рябой.
Между тем Сережкин ловко открыл коричневый чемодан и начал вынимать оттуда одну шкурку за другой. Всего извлек он их восемь штук…
— И чемодан не мой, — уже неуверенно продолжал рябой. — Знакомый один попросил: свези, говорит, — ты в город едешь, — чемоданчик. Пожалел я его — инвалида.
— По какому адресу надо было свезти? — не давая рябому опомниться, быстро спросил капитан. — Не знаешь? И шкурки не твои? И прошлый раз одна шкурка не твоя была? Пиши, Сережкин, протокол: восемь ондатровых шкурок…
— Девять, — сказал Виктор Петрович, — вот девятая.
— Она, — согласился рябой.
Между тем капитан проницательным взглядом осмотрел Виктора Петровича с головы до ног.
— Сообщник?
— Клиент, — подсказал рябой.
— Я не сообщник и не клиент, — у Виктора Петровича даже порозовело лицо, — я корреспондент из Ленинграда. Вот мои документы… — И он щелкнул замочком портфеля.
— А что у вас там? — поинтересовался капитан, дотрагиваясь указательным пальцем до портфельной ручки.
— Пожалуйста! — с готовностью откликнулся Виктор Петрович. — Бритвенный прибор, — он перебирал содержимое, — книга, в самолете читал, чистые носки, немецкий портсигар, в нем записочка с шифром… С шифром, — совсем растерянно повторил он, понимая, что сказал глупость, что запутался и что теперь придется все долго объяснять.
Наступила тишина. Капитан, лейтенант и даже рябой так стали смотреть, а рябой еще и от страха почему-то застучал зубами, что Виктор Петрович и вовсе покраснел.
— Знать я его не знаю, товарищ капитан! — сказал рябой. — Вижу в первый раз. И шкурку он у меня силой хотел взять. Вот кого надо ловить-то, вот кого задерживать надо!
— Не в первый, а во второй раз видите, — зло поправил его Виктор Петрович. — Разрешите, я вам все объясню.
— Та-ак, — сказал капитан, — как я понимаю, тут надо во всем внимательно разобраться. Сережкин, займись протоколом. А вы, товарищ корреспондент, пройдемте со мной в другую комнату, побеседуем.
Но когда они, выйдя за дверь, остались одни, капитан неожиданно сказал:
— А ведь я вас знаю, товарищ Левашов. Мне неделю назад про вас одна девушка рассказывала. А ну-ка изложите всю эту историю со шкурками еще раз, как вы ее понимаете.
Окончив рассказ, Виктор Петрович спросил:
— Ну, хорошо, браконьерами вы, очевидно, займетесь. А мне с ребятами надо опять идти к танку, в то же болото. Как вы думаете, это теперь не опасно?
Капитан задумался.
— Полагаю, что нет, — наконец сказал он. — Как правило, браконьер трус. На человека он поднимет оружие только если его припрут к стенке. Но, безусловно, будьте осторожны, к землянке не приближайтесь. Пускай в деревне все знают, что вас интересует танк и только танк. За этими братьями мы давно наблюдаем. Впрочем, это вас не должно интересовать. Идемте, я вас выведу другим ходом.