— Не смей этого делать! — Нина рассердилась.
Лица у всех были бледные.
— Ничего особенного не случилось, — сказал, наконец, Виктор Петрович. — Случайный выстрел, не надо волноваться. Пошли дальше.
— Случайный! Она как чиркнула, я как пригнусь! — Коля покачал головой. — Нет, это в вас стреляли! Факт!
— Ну кто в наше время будет стрелять в людей? — Таня говорила не очень уверенно. — Акбар перед этим остановился, хотел назад кинуться — я задержала. Он ведь у меня все-все чует! Он бы его нагнал.
— Кого его? Ну и осталась бы ты без собаки.
— А что если он наблюдал за нами, когда мы были у танка, а? — сказал Андрей. — Когда мы стояли на нем, в кустах кто-то прошел, мне показалось.
— Ну, пошло-поехало, — рассердился Виктор Петрович. — Теперь мы таких страхов наговорим! Повторяю, ничего особенного не случилось: человек выстрелил по ошибке, испугался и убежал. Ведь именно так, Нина? Идемте поскорее отсюда.
Водяная мельница в Староборье не работала уже много лет. Правда, после войны, в первый месяц, когда молоть зерно для деревни было негде, мельницу починили, и лет пять она верой и правдой служила людям. Потом муку стали привозить из Энска, а старую мельницу забросили окончательно. Никто из деревенских ребят уже не видел, как большое скрипучее водяное колесо вращается, а жернова перетирают крепкий ячмень или золотистую рожь. Вода в обмелевшей и совсем заросшей осокой и кувшинками Ужовке лениво крутила в омуте перед плотиной зеленые островки ряски и тонким ручейком стекала по темному осклизлому желобу.
Двери мельницы забиты не были, на них висел огромный рыжий замок. Окна второго этажа, куда раньше подавали мешки с зерном, были серыми от пыли, а под крышей мельницы гнездились летучие мыши. Старухи в деревне поговаривали, что на старой мельнице живет до сих пор нечисть. Пионеры в нечисть, конечно, не верили, но в одиночку по вечерам никогда к запруде не ходили, а если и бегали купаться, то непременно веселой и шумной толпой.
На этот раз к мельнице подходили всего трое, впереди них беззаботно бежал Акбар. Когда до мельницы оставалось метров триста, Таня послала его в разведку. Вскоре пес прибежал, весело помахивая хвостом, всем своим видом говоря: «Все спокойно, у мельницы — никого». Ребята подошли к ее дверям и огляделись.
— Ну, я ж говорил — старый ржавый замок, — сказал Колька, дернув скобу. — Слушай, Тань, а не спутала ты — он точно вошел в дверь?
— Ничего я не спутала. Я никогда не путаю. Точно.
Андрей внимательно осмотрел замок, сунул мизинец в скважину и задумчиво сказал:
— А замочек-то, между прочим, исправный. Его не так давно смазывали. — И он показал вымазанный солидолом палец.
— Ничего себе! — удивился Колька. — Но ключа-то у нас нет. Пошли, я знаю, где лаз. С плотины надо.
Через дыру под крышей, сметая паутину, они проникли внутрь мельницы, и там Андрей включил фонарик.
— Ищи, Акбар! — приказала Таня. — Ищи! Помнишь: шкурки, лес?
Пес деловито побегал по мельнице, обнюхал все щели в полу и присел у большого ларя для муки. Ребята открыли его — он был пуст, отодвинули в сторону. Акбар заскреб когтями кирпичи. Они держались слабо, без цемента, было видно, что их вынимали и, может быть, не раз. Открылось небольшое углубление, заложенное досками. В нем — тряпка. Тряпку приподняли — пачка шелковистых, словно живых, шкурок была здесь.
— Они! — взволнованно сказал Андрей. — Берем, пацаны, а?
— Берем.
— Домой отнести? — спросила Таня. — Я возьму.
— Дома опасно.
— Лучше перепрятать, а завтра приведем сюда Нину и Виктора Петровича. Давайте вон туда сунем! — и Колька показал на стропила под самой крышей. — Ни в жизнь не догадаться.
— Экстрасенс, а соображаешь, — сказал Андрей. — Так и сделаем.
— Только сначала ларь на место нужно поставить, — напомнила Таня. — И кирпичи положить.
Поставив на место ларь, ребята по гнилой разбитой лестнице полезли на чердак, Андрей, подставив ящик, начал прятать шкурки под стропила.
Через пять минут все было готово. Они уже собирались спуститься, как вдруг Акбар тихо зарычал.
— Т-сс… — шепотом сказала Таня. — Кто-то идет!
Внизу раздались голоса, звяканье замка, скрип отворяемой двери.
— Тихо, Акбар, тихо, — еще раз успокоила Таня собаку.
Ребята замерли, приникнув к полу, чуткие уши овчарки нервно подрагивали.
Уходить было поздно…
— Да чиркни ты спичку! — послышался внизу раздраженный голос. — Не видно ведь ни шиша. Коробок у тебя?
— Щас, щас, не знаю куда сунул, — отвечал второй. — Ага, вот. Достань свечу.