— Верочка?
— Это сорт томатов. Слушайте, Петр Васильевич, а почему вы именно в этом лесу грибы собирали? Как-то далековато от города, не находите?
— А я здесь домик купил. И пошел насобирать лисичек на жаровню. И вот отжарили меня знатно.
— Да, небезопасно нынче ходить по лесу, — цокая, произносит она.
— А ты в платье, кстати, бегала?
— Да… я люблю, чтобы все проветривалось.
— Я тоже, — опускаю взгляд на ее ноги. И тут мне, как ножом по сердцу. Коленки… ее охрененные коленки разбиты! Аж дрожь по телу, от такой картинки.
— А что у тебя с коленками?
— Упала.
— Когда меня везла?!
— Нет, когда бегала. Да ничего страшного. А вот вам, кстати, надо обработать лицо.
— А что у меня с лицом?!
— Да тоже ничего страшного. Так, ссадины небольшие.
— Ясно, — еле-еле встаю со скамейки и меня тут же хватает за руку Василиса.
— Вы куда?
— Мне отлить надо. Можно?
— Да, конечно.
Оглядываюсь по сторонам — кругом кусты, зелень. Хрен тут разберешься в темноте. Но, в принципе, пофиг.
— Подождите, — окрикивает меня Василиса, как только я хватаюсь на ремень джинсов.
— Что?
— На землянику не надо. А вообще… вы лекарства какие-нибудь принимаете? Просто если не очень хорошие, они попадут в почву и могут сказаться на растении не самым лучшим образом, — кто из нас более ебанутый? Я или она? Оба — шепчет мне внутренний голос.
— Ничего не принимаю, Василиса Петровна.
— Ну, тогда можно. Правда, концентрированной уриной нельзя поливать растения, ее надо разводить с водой. А в прочем…, — видимо, узрев мою мину, Василиса решила заткнуться.
— Ты дашь мне облегчиться?
— Да, конечно. Извините. Только знаете что, давайте все же не здесь. У меня розы увядают, а мне как раз женщина в автобусе посоветовала их мочой полить. Они вот здесь, — указывает рукой. — Сможете пройти пару шагов.
— Даже три. Мне как, розочки все окропить?
— Не надо кропить. Вы что?! Под корень. Только не прям под самый, чтобы не сломать. А рядом. Рядом, Петр Васильевич.
— Чего-нибудь еще изволите, Василиса Петровна?
— Нет, спасибо. О, а вот и скорая, судя по звукам. Все, все не отвлекаю. Ухожу.
Какой чудесный день… Нет, вечер. Снова нет, уже ночь. Предложенные мною бабки, дабы поскорее приняли в плохо пахнущем приемном покое — не помогли. Вот это прям нежданчик века. Одно радует — рядом Василиска. Но морда моя огорчает. Шнобель поцарапан. Как, сука, это могло получиться? Василиса меня что мордой о землю била, причитая при этом, какой я мудак?
— Как вы себя чувствуете?
— Нормалек. Не боись.
— А мне-то чего бояться?
— Да вообще ничего, — взгляд как-то сам собой опускается на ее колени. Мне бы устроить ей хотя бы словесную разборку, а не могу, смотря на ее ссадины. И все же, зачем было пинать меня ногами и возить мордой по земле?
Резко встаю с сиденья, и Василиса меня тут же хватает за руку.
— Вы куда?
— Надо, — рявкнул, сам не узнавая свой голос. — Сиди на месте. Я быстро.
Вышел через задний вход на улицу, оглянулся вокруг — вот что значит пригород. Потопал до ближайших «лекарей» и сорвал несколько штук. Пыльные, зараза. Обменял у мужика, стоящего на входе, косарь на бутылку с водой, и стал поливать листы. Вот теперь чистые.
Возвращаюсь в приемник и сажусь рядом с Василисой. Чувствую себя полным дураком.
— Может, ну его на хрен этот томограф? Я же почти нормально себя чувствую.
— Нет. Надо исключить возможные последствия.
— Ну надо, так надо, — нехотя соглашаюсь с ней и тут же наклоняюсь к ее коленкам. Прикладываю подорожник и понимаю, что он не лепится. — Мы в детстве плевали на него, чтобы прилипал. Но, думаю, ты будешь против. Зажми просто руками.
Вот такого выражения у Василисы я еще не видел. Растеряна. И до неприличия красива. Или это только мне так кажется?
— Спасибо, — еле слышно произносит она.
— Слушай, я все понимаю, но любопытство гложет. Вот на хрена ты меня ногами отхерачила? И мордой о землю. Ты моим носом огород свой вспахивала?
— Что?!
— Херов сто. Ладно по башке, тут понятно за что, испугалась, подумала, что маньяк, ну а дальше за что?
— Вы все поняли.
— У меня голова не настолько отбита, чтобы не сопоставить очевидное.
— Прилично она отбита. Уж поверьте.
Ой, лучше бы Василиса дальше не открывала рот, ей-Богу.
— Рука как-то сама отпустила тачку, ну вы и скатились с нее на дорогу. И… пыдыщ.
— Пыдыщ?
— Он самый. Тогда, наверное, нос и повредили.
— Наверное?!
— Ну просто дальше мы с моей соседкой переложили вас на сиденье ее машины и…