Емчинов усадил жену в кресло и опустился перед ней на корточки.
— Значит, не совсем еще в тираж вышли, — говорил он, целуя по очереди обе ее руки. — Амортизация еще не полная. Как вы думаете, товарищ? Тебе надо съездить в город, — озабоченно перебил он сам себя. — Там эти все специалисты, как их... И поговорила бы с Варварой Шеиной, она двоих выходила, культурная баба...
Анна Львовна положила руки на голову мужа и растрепала его волосы.
— Седой дяденька! — пропела она, раскачиваясь в кресле. — Совсем седой стал, мой голубчик! И за что на тебя так накинулась! Это меня норд обозлил, и пыль, и нездоровье... Только я хочу, чтобы ты был таким... — она пощекотала пальцами, подыскивая слово, — таким... крепким!
Глава III
Большой Сережка
Солнце стояло в небе туманным пятном. Гнулись и гудели провода на столбах. Грузовики протяжно трубили, блуждая в клубах пыли. Сумерки начались сразу после полудня, а к вечеру пошел снег.
В этот день на промысловом складе производился ремонт. Среди лестниц, обрызганных краской, кистей, ведер с известью растерянно бродили кладовщики. С промыслов приходили люди, требовали материалов и спецодежды. Они хрипло ругались и стучали в окна, дыша клубами пара.
Начальник склада прятался от них в задней комнатке. Согреваясь чайком, он жаловался кладовщикам на проклятую неразбериху и покачивал головой с таким видом, как будто причины беспорядка были ему давно известны и он уже предупреждал, кого следует, но его не послушали. Кладовщики сокрушались и качали головами. А чтобы их не беспокоили, они заложили изнутри дверь на крючок.
Под вечер на склад приехал инженер Стамов. Он взбежал на крыльцо, ударил кулаком в дверь и неистово рванул ее.
— Красоту наводите! — заорал он. — А ну, кончай балаган, живо!
— Выполняем приказ управляющего, — залепетал побледневший начальник склада. — Как странно, право...
Стамов опустился на скамейку и расстегнул тулуп.
— Слушайте, я знаю, что у вас есть оправдания, бумажки, отписки... Но ведь голова-то на плечах... — Перевел дух и закончил: — Одним словом, спецодежду людям выдать. И немедленно!
Подышав на окоченевшие пальцы, он взялся за телефонную трубку. Но связаться с буровой Шеина ему не удалось. Что-то булькало и трещало в трубке: были ли то грозовые разряды или искаженный человеческий голос, понять было невозможно.
Начальник склада подошел и сообщил шепотом, что управляющий трестом осматривал склад самолично, остался недоволен помещением и приказал ремонтировать немедленно.
— Они ждут кого-то из Москвы, наркома, что ли, или председателя какого. Вот и подметают, чистоту наводят.
«Ты ворвался и нагрубил мне, — казалось, говорило его расстроенное лицо, — но теперь ты видишь, что я здесь совсем ни при чем».
Мимо них бегали кладовщики, тащили ватники, сапоги, рукавицы. Стамову сделалось стыдно за свою резкость. Начальник склада представился ему обиженным, неспособным к отпору, а сам он — грубым, хриплоголосым, несправедливым. Он сказал только: «Исполнение проверю» — и вышел на улицу.
Начинало темнеть. В воздухе порхали снежинки, едва заметные в сумерках, и было похоже, что не падают они на землю, а летят вверх, к небу. Но вот вспыхнули автомобильные фары, затрубил ветер и помчалась навстречу метелица. Казалось, белогривые звери бесятся в лучах фар, норовят прыгнуть под колеса и, не долетев, рассыпаются ледяной пылью.
В зеркальце, укрепленном на передней раме, Стамов увидел свое отражение — обветренное красно-сизое лицо, заросшее черной щетиной. «Хорош, нечего сказать! Повсюду на промыслах попадаются сейчас такие лица — утомленные, небритые, пыльные. Люди говорят — им некогда побриться, ссылаются на ударившие морозы. Как будто никто и не ждал морозов в это время года. Как будто и не готовились к зиме, не потели на собраниях, не расклеивали приказов. Нет, приказов написано много. Но если внимательно прочесть эти приказы...»
Стамов повернул баранку руля. Ветер загудел с другой стороны, и уже не звери, а гибкие белые змейки поползли по шоссе.
«...На складе, например, нет вентиляции, штукатурка обвалилась по углам и на потолке слезится сырость. В стенгазете кладовщики писали стишки: «Охрана труда, загляни сюда...» Газета провисела в коридоре всю осень, пока ее не сорвало сквозняком. Осенью можно легко провести ремонт, не прекращая работы склада. Но Емчинов приказал ремонтировать в мороз. В тресте уже несколько дней поговаривают о предстоящем приезде наркома. Но если спросить Емчинова, почему закрыт склад в мороз, в непогоду, в горячее время, он бы, вероятно, ответил: «Не соблюдены санитарные условия...»