Басов сгорбился и потемнел. Несомненно, собрание приготовилось развлекаться. Лица размягченно щурились, нарастал шум. Кто-то из конструкторов заметил весело:
– Премию сорвать хотели! Крой их, Бронников!
Басов задохнулся и поднялся на ноги.
– Рабочего затираете. Не пройдет!.. Своего добьемся!
Среди безразличных, любопытных лиц, повернувшихся на его крик, он видел несколько явно враждебных, наблюдавших его с нескрываемым злорадством.
– Беспокоиться не хотите, – брякнул он во весь голос, – печатным хламом прикрываетесь! Для чего же мы учили людей?
Потом он сразу остыл, и возбуждение сменилось апатией. Ему стало стыдно за свою выходку. Пробираясь к дверям, он слышал, как Нейман сказал:
– Это уже на грани хулиганства. Его нужно одернуть.
Он приехал домой, сел к столу и уронил голову на руки. Впервые он почувствовал себя одиноким. Все эти люди – механики, мастера цехов во главе с Нейманом, несомненно, работали много и добросовестно. Но почему-то они упорно держались за ветхую, уродливую обстановку завода с авралами, суматохами и бессознательным повторением одних и тех же ошибок. Басов чувствовал себя так, как будто, забежав далеко вперед, он оглянулся и тут только заметил, что остался один.
Муся видела, что с ним неладно. Она подсела к нему и заглянула в глаза.
– Случилось что-нибудь? – спросила она. – Почему ты молчишь?
Басов оживился. Рассказал, как было дело. Муся слушала молча. Она не задавала вопросов и не возмущалась. Смотрела на него во все глаза, словно впервые изучая его лицо. Когда он рассказал о том, как уговаривал его Эйбат отказаться от выступления, Муся не выдержала. Она всплеснула руками горестно и гневно.
– Он сам уговаривал тебя, – переспросила она, – неужели правда? Нет, ты неподражаем!
Она засмеялась, но губы ее дрожали. Потом она подсела к нему и завладела его руками. Лицо ее сделалось умоляющим и жалким. Оно просило, заискивало и угрожало. Басов никогда не видел ее такой.
– Сашенька, брось ты это! Разве нельзя работать как все, не оригинальничая, не создавая шумихи? Ты работал ночами – тебя не отметили. Разве другие не получили премии? Ты не умеешь взять то, что принадлежит тебе по праву, не умеешь ладить с людьми. Теперь ты выскочил опять с этим предложением. Ты восстановил против себя авторитетных людей, и они отплатят тебе, будь спокоен. Зачем ты вредишь себе, Саша? Нет, ты странный, странный. Просто чудак какой-то!
Он слушал ее устало-безразлично, думая о своем. Чтобы убедить людей в своей правоте, нужно много упорства, убежденности и равнодушия к собственной судьбе. Вот он .мучит свою жену. Нетерпелив, горяч. И разве же он хочет обострить на заводе отношения с товарищами? Он даже не знает толком, как называется та правда, которая захватила его. Он изучил процессы труда и пришел к выводу, что механизмы используются плохо, что можно работать лучше, вот и все.
– Тебе тяжело со мной? – спросил он задумчиво.
– Мне неспокойно. Я как-то вовсе не уверена в нашем завтрашнем дне. Ты такой странный...
Перед открытием навигации в доки поступили новые теплоходы: это были серийные корабли-гиганты, предназначенные для перевозки мазута. Гребные дизели были построены Сормовским заводом и по проекту должны были развивать мощность в тысячу четыреста индикаторных сил. Однако при регулировке первого теплохода – «Дербент» – испытательный цех добился мощности всего в тысячу сил. На этом дело приостановилось.
Механик Бронников сделал доклад на совещании. Он обстоятельно сообщил о всех неполадках и высказал мнение, что проектная мощность вообще не может быть достигнута. Развернув учебник Немировского, он прочел:
– «Предельная рейсовая мощность двигателе» обычно находится в рамке семидесяти – семидесяти пяти процентов проектной...» Если уж так считает известный инженер Немировский...
С Бронниковым как-то очень быстро согласились, и, когда второй танкер показал тысячу сил, все остались довольны: большего достигнуть не удастся, дело ясное.
И вдруг третий танкер – «Агамали» – неожиданно дал тысячу триста восемьдесят сил, почти проектную мощность. Работавший на регулировке этого танкера Басов служебной запиской уведомил об этом главного инженера. Он просил еще два лишних дня для точного достижения проектной мощности и предлагал произвести дополнительные работы на сданных уже в эксплуатацию судах.
Бронникова вызвали в дирекцию. Он предчувствовал неприятный разговор и был озабочен. У причала стоял танкер «Агамали», и из гигантской трубы его взлетали к мачтам белые хлопья дыма, – это Басов добивался проектной мощности и своим упорством угрожал спокойствию и благополучию его – Бронникова. По-видимому, Басов хочет выдвинуться, получить высокий оклад. Как бы там ни было, он был ненавистен Бронникову в эту минуту.