На общем собрании команды «Дербента» был утвержден план первого стахановского рейса. Собственно, собрания и не было вовсе. Не было ни президиума, ни докладчика. Люди приходили с вахты, уходили. В красном уголке стало пасмурно от табачного дыма, и помполит Бредис даже не пытался восстановить порядок. Он слегка морщился, когда шум усиливался и голоса сливались в нестройный, взволнованный гул. Он сидел не оглядываясь и не меняя позы и, казалось, был погружен в раздумье. Только короткие замечания, которые он бросал изредка, показывали, что он внимательно слушает и легко разбирается во всем этом шуме.
Не обошлось и без столкновений, как всегда. Матрос Карпушин разложил на столе лист бумаги, на котором была проведена карандашом волнистая линия. Красный и неуклюжий от стеснения, Карпушин рассказал о своих наблюдениях у запасного компаса. Вокруг засмеялись и заговорили все разом. Котельников прищурился, отыскивая в толпе рулевых.
– Это знаете, на что похоже? – начал он серьезно. – Петр да Иван волокут чурбан. Петр надрывается, спину ломает, а Иван пыхтит да щеки надувает. Нехорошо, товарищи рулевые, очень даже некрасиво с вашей стороны!
– Это все враки, товарищи, – раздались угрюмые голоса, – он сам спит у штурвала... У него тоже судно рыскает!..
– Нет, не враки!
– По зубам его смазать за это, – промолвил чей-то осторожный голос.
Гусейн дернул щекой и поднял броском со скамьи свое тяжелое тело.
– Кто это сказал? – рявкнул он, наливаясь кровью. – А ну, покажись!
– Спокойно, ребята, – сказал помполит, не меняя позы. – Где вы находитесь?.. Карпушин говорит дело. Рулевым надо подтянуться и не смазывать достижений команды. Будем контролировать их первое время.
– Правильно, под контроль их!
– Есть... контролировать рулевых.
– Дальше...
Помощник Алявдин развалился на стуле со своим обычным пренебрежительным, скучающим видом, откинув назад голову и щурясь от дыма. Однако он не переставал наблюдать за дверью. Капитан то появлялся, то снова уходил на мостик. Басов задержался в машинном. Алявдин начинал беспокоиться. Неужели о его предложении забыли?
Но вот вернулся капитан, кряхтя, уселся рядом с помполитом и утомленно прикрыл глаза. В дверях появился Касацкий, оглядел собрание любопытствующим острым взглядом и улыбнулся, очевидно, каким-то своим мыслям. Последним пришел Басов. Он был очень грязен и выглядел усталым. От налета копоти на веках казалось, что глаза его провалились в орбиты, и это придавало ему мрачный, угрожающий вид. Но он улыбнулся и направился прямо к Алявдину.
– Садитесь, Александр Иванович, места хватит, – заговорил Алявдин, подвигаясь на стуле, – я боялся, что вы не придете...
Он сбился со своего обычного самоуверенного тона и тотчас же обозлился на себя: «Еще подумает, что я подлизываюсь. Надо быть с ним небрежней и грубей, таким, как он сам. Оттого и авторитет у него...»
Басов сел на край стула и рассеянно забросил руку за спинку.
– Подготовили все к ремонту топливного насоса, – сказал он, глядя в сторону, – это последнее, что осталось.
Алявдин сделал внимательное лицо, досадуя на себя за то, что не находит ответа, но в то же время ему было приятно, что он сидит с механиком и разговаривает с ним на виду у всех.
– Как насчет новой трассы? – крикнул Басов, обращаясь к помполиту. – Вы там обсудили треугольником, почему же молчите?
Капитан Кутасов беспокойно завозился:
– Да мы, собственно, так и не пришли к выводу. Как будто глубина пролива достаточна для прохождения с осадкой в семь футов, то есть без груза, но, с другой стороны, эта трасса настолько мало изучена... Как вы думаете, Олег Сергеевич?
– Я не был на треугольнике, – отозвался Касацкий, улыбаясь, – но я уже сказал вам свое мнение. Проход возможен.
– Знаю, что возможен... да ведь ответственность-то большая, – тянул Евгений Степанович, – другие остерегаются, а мы полезем. Значит, опасно, если остерегаются там ходить. Ведь опасно?
– Ну, опасно – это слишком. Риск есть небольшой, это верно.
– Вот видите? Риск есть, как же можно?..
– Да ведь без риска только рыба плавает, Евгений Степанович, – приторно-ласково улыбнулся Касацкий, – не просить же капитана «Агамали», чтобы он проложил нам трассу.
Водворилась неловкая тишина. Многие опустили головы, скрывая улыбку, кусали губы. Басов крякнул и нахмурился, наблюдая штурмана: Касацкий и сам был, казалось, удивлен своими словами. Он оглянулся вокруг с невинным и веселым недоумением.