– Бедный вы, – сказала девушка сочувственно, – вы любите далекие скитания. Зачем же вы едете туда?
– Да, плавать будет тяжело, – меланхолично продолжал Касацкий, словно не расслышав вопроса, – на берегу события оглушают людей. Кто бы они ни были, каждый новый день готовит им крупицу неожиданности. Я же буду только слушать радио и изредка читать газеты. Впрочем, и для меня может быть уготовлена неожиданность в своем роде. Недавно на Каспии сгорел нефтевоз «Партизан», может быть, слыхали? Такие-то дела.
Он говорил медленно, полузакрыв глаза, и лицо его казалось печальным. Девушка вздохнула.
– Не грустите, – сказала она, дружелюбно дотрагиваясь до его руки.
Касацкий тотчас встрепенулся.
– Сейчас я представил себе свое будущее. В большие праздники судно будет вставать у причала, и время стоянки удлинится разве что на каких-нибудь полчаса. Больше обыкновенного будет женщин на пристани. У них вся забота – мужья, да отцы, да братья, которых они видят только три часа в пятидневку. Но ко мне никто не придет. Я один. – Он помолчал. – Один – как перст... Я вам не надоел, простите?..
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала она. – Смотрите, солнце заходит!
Солнце спускалось за бурые холмы, и тучки над ним порозовели. Девушка прислонилась к косяку окна, и ветер шевелил ее волосы. Штурман смотрел на нее сбоку пристально и пытливо.
– Так уж странно устроен человек, – заговорил он опять, – никогда не перестает он мечтать. И в море я буду мечтать о береге, как будто кто-то ждет меня там.
В купе, которое занимала девушка, стучали костями домино и громко смеялись. Оттуда выглянул темнолицый парень и крикнул:
– Женя, идите к нам. У нас весело.
Девушка ответила с неудовольствием:
– Нет уж, играйте одни!
Касацкий торопливо сказал:
– Не пройтись ли нам выпить чего-нибудь? Здесь так жарко.
Они прошли несколько вагонов молча. На сцепных площадках он поддерживал ее, крепко сжимая руку выше локтя. В ресторане он потребовал вина и папирос. Она спокойно выпила бокал. Он спросил ее, кто она такая. Она улыбнулась.
– Я студентка Нефтяного института, – собственно говоря, я уже инженер.
По его лицу прошло что-то вроде нетерпеливой судороги. Несколько минут он как бы собирался с мыслями.
– Техника, – сказал он, – как она изменяет лицо, дух профессии. Возьмите хоть мою профессию моряка. Парус изобрели люди бронзового века. По-видимому, это была козья шкура, натянутая на деревянную крестовину. Эти люди были смелыми моряками. Их ремесло было невероятно трудным и, наверное, казалось им увлекательным. Парусное судоходство развивалось не одну тысячу лет, и это был все тот же парус, который всецело зависел от воли ветра. Люди боролись со стихией, и море было для них таинственным грозным существом. Оно кормило, выбрасывало на берег сокровища, иногда убивало. Жизнь моряка всегда была окутана дымкой романтических приключений. Но вот английский механик Фультон поставил на парусную шхуну паровой двигатель. Суда стали двигаться против ветра. Они были еще неповоротливы и двигались, как черепахи. Гребной винт напоминал штопор. Предполагалось, что такая длинная штука будет лучше ввинчиваться в толщу воды и тянуть судно.
Однажды случилась авария, и от винта откололись куски нарезки. Это случилось в открытом море, и чинить было невозможно. Работать пришлось на остатке винта, и... судно увеличило скорость почти вдвое. Так появились лопастные винты. Море начало сдавать позиции одну за другой. С появлением радиосвязи исчезли тайны кораблекрушений. Стоит посмотреть сейчас на наши танкеры. Назвать их кораблями как-то не поворачивается язык. Скорее фабрики скорости, транспортные средства. Чтобы потопить их, нужен не шторм и не ураган, а целая метеорологическая катастрофа. И плавающий состав на них – не матросы, капитаны, штурманы, а рабочие, техники, инженеры. Со времени Фультона не прошло и ста лет, а море уже потеряло власть над людьми. Каково!