Анна Львовна совсем перестала стесняться и рассказала, как отбывала практику в этих местах шесть лет назад. Тогда вышки отстояли отсюда гораздо дальше, а о месторождении на Каштанном бугре никто и не догадывался. Сергей Стамов собирал здесь какие-то камешки и показывал их ей и другому студенту. Теперь этот студент — управляющий здешним трестом, а она его жена и работает на постройке глинозавода. Нынче этих мест не узнать. Все изменилось.
Незаметно наблюдая за Шеиным, Анна Львовна нашла теперь его лицо довольно привлекательным. Такой ровный золотистый загар мог быть только у очень здорового, спокойного человека. Глаза его, пожалуй, малы, но зато быстрые и сметливые. Даже оспины на его щеках нравились Анне Львовне.
— Давеча приезжали к нам на буровую, — сказал Шеин, — Сергей Николаевич и они, супруг ваш. Интересовались приспособлениями... Ничего...
— Гриша не любит сидеть в кабинете, — заметила Анна Львовна. — Он говорит, что правильно руководить— значит прислушиваться к мнению низовых работников, изучать и видеть их дела.
— Самостоятельный начальник, — похвалил Шеин. — Самостоятельный, ничего.
— Теперь он решил созвать совещание при тресте и привлечь кое-кого из мастеров. Интересно, что это будет!
— Он и меня пригласил на это совещание, — оказал Шеин. — Вот иду помаленьку... вопросы решать.
Это — «вопросы решать» — прозвучало у Шеина явно насмешливо. Анна Львовна насторожилась. «Может быть, он не такой уж простой, этот ситцевый землекоп», — пронеслось у нее в голове.
— Что же здесь смешного? — сказала она недовольно. — Свое ведь хозяйство, не чужое.
— Верно, не спорю. Только, если уж зашел разговор, позвольте мне рассказать. Вот тоже собрались тут как-то, это еще до вашего супруга было, при Тоцком. Собрали народ, стахановцев тоже пригласили. Встретили нас аплодисментами, в краску вогнали, посадили за стол отдельно. Стенографистки записывали, фотографы щелкали, все было, как на празднике. На другой день и портреты эти появились. Однако дальше портретов дело не пошло. Большинство буровых партий до сих пор не пользуется приспособлениями к станкам, а о взаимодействии с цехами лучше и не говорить. Выходит, впустую собирались. Дело наше верное, товарищ, поднять его можно, но людям лень нагибаться. Значит, не миновать — драться надо. Ни одного дела не сделаешь без драки. А совещание при Тоцком — это не драка, а спектакль. Так-то, дорогой товарищ!
Анна Львовна смотрела на Шеина и думала: «Нет, он совсем не простой, он недоверчивый и, наверно, бывает злой. Тяжело, должно быть, с ним работать». Он шагал рядом с ней, стегал себя по голенищу тесемками шапки-ушанки, выговаривал сквозь зубы: «Не миновать драться», и на скулах его катались желваки. Видно было, что он действительно будет драться, если это потребуется, и не отступит от своего.
— Люди ждут от нас чудес, — продолжал Шеин. — Они думают, что я им скажу: «Вот тебе, милый, рецепт, как ускорить проходку. Ступай и ставь рекорды». А мне приходится говорить им о мелочах: о смене скоростей, о растворе да о подвозке труб. Каждая мелочь в отдельности дела не решает, а все вместе — это и есть мой метод. Главное — один удачный рекорд еще ничего не доказывает. Сегодня, положим, мне вовремя подали трубы с базы, а завтра меня подвели...
Подошли к зданию треста. Автомобили давились гудками, пятились к бетонной стене, блестя выпученными белками фар.
У подъезда, в сторонке, висели портреты на фанерной доске — знатные люди Рамбекова. Лицо Шеина смотрело из рамки — красное и молодцевато-воинственное, каким оно никогда и не бывало в жизни. Анна Львовна кивнула на доску и усмехнулась, как бы намекая на давешний разговор.
— Уважают, нельзя жаловаться, — сказал Шеин, слегка охорашиваясь перед дверным стеклом. — Сюда, что ли, идти?
Они поднялись по лестнице и пошли по коридору. Мимо них бежали легконогие нарядные девушки, размахивая бумагами, точно флажками. Они хозяйственно распахивали двери, откуда доносился треск ундервудов, словно кто-то кидал пригоршни гороха на железный лист.
Техника Петина звали на промыслах просто Алешей. Ему было только двадцать лет, и он очень гордился тем, что его слушают знатные люди района. После работы он успел сбегать домой, надел новый костюм, галстук палевый, без узоров (чтобы походить на солидного специалиста) и теперь чувствовал себя празднично-торжественно и немного стесненно. Он даже сожалел о том, что предложение его было такое простое и не требовало сложных расчетов. На промыслах Рамбекова нефть добывалась с примесью воды. Чтобы отделить эту воду, приходилось подогревать нефть паром. Петин проделал опыты в лаборатории, и оказалось, что вода быстро отделяется, если растворить в нефти немного сульфосоли.