В радиорубке радист Володя Макаров тяжело боролся со сном, протирая кулаками глаза. Он обрызгал лицо забортной водой, присел к аппарату и вздохнул в микрофон.
- Астрахань, - крикнул он звонко, - Астрахань - рейд! Почему задержались баржи?
Солнце на востоке проступило сквозь облака оловянной бляхой. Вокруг него пепельным венцом клубились дождевые тучи. На спардеке гулко хлопал под ветром распустившийся шлюпочный брезент.
- Астрахань, - сказал Володя, - телеграмма о приходе нами дана своевременно. Где же баржи?
Он отвернулся от микрофона и тихонько, со скукой выругался. В окно рубки заглянул старший электрик Котельников.
- Связался, Володя?
Радист молча кивнул и потянулся за наушниками. Он переключился на прием и принялся записывать.
- Я бы поснимал их всех с работы, будь моя воля, - сказал Котельников угрюмо, - и капитана, и помов, и тех подлецов на берегу. Всех поснимать и набрать новых!
Радист писал, нагнувшись к бумаге и высунув кончик языка.
- Отвечают, что произошла ошибка, - пояснил он, - наши баржи увел танкер "Агамали"... Так кого бы ты поснимал, товарищ?
- Всех. Разве это командиры? Инвалиды с повихнутыми мозгами. Мы становимся общим посмешищем. На трюке с баржами "Агамали" сэкономил четыре часа. Он обогнал нас в море. Теперь он пойдет впереди часов на шесть. И это никого не беспокоит. Над нами смеются в диспетчерской, и на судах, и в дежурной лавке. Мы не получили ни копейки премиальных, это - факт!
Володя нарисовал на полях журнала косой парус и горбоносую голову в облаках дыма. Потом он пососал карандаш и склонил голову набок, любуясь рисунком.
- Я вот полаял в микрофон с полчаса, - сказал он, усмехаясь, - и мог бы лаять в вентиляционную трубу, если угодно. Да ну их к черту! Кто здесь оценит мою работу? За месяц мы недодали с полмиллиона тонно-миль, не меньше. А что я могу сделать?
- Верно.
- Вчера при погрузке стали наливать нефть, не откачав из танков водяного балласта. Капитан затрясся, как баба, когда ему доложили. А потом я слышал, как Касацкий объяснялся с агентом ТОГПУ. Оказывается, во всем виноваты... насосы!
- Худо, Володька.
- Хуже некуда!
- Помощник по политчасти - хороший парень, - сказал Котельников, - он готов хоть на себе тащить груз. Но он не знает навигации и боится вмешиваться в распоряжения капитана. Кроме того, он чахоточный. Я думаю, он скоро умрет.
Тем временем Володя нарисовал водолаза в скафандре. Он даже улыбнулся самодовольно, - до того удачно получилось.
- Знаешь что, Степа?
- Ну?
- Давай сорвемся отсюда совсем. - Радист понизил голос и вкусно облизнул вишневые губы. - Я знаю, куда я пойду. В Эпрон. Сейчас поднимают суда, затонувшие у Бирючьей Косы. Вот где работа!
- Не отпустят, - пробормотал Котельников, боязливо озираясь. - Как это оставить танкер? Выходит, что мы струсили раньше беспартийных. Нет, уж ты это оставь...
- Для тебя там тоже есть работа, - невозмутимо продолжал Володя, - я узнавал. Может быть, наплевать на документы? Нет, пожалуй, отберут комсомольский билет.
- Не говори глупостей.
Котельников сделал вид, будто хочет отойти от окна, но не двинулся с места. Он был смущен и заинтересован. Володино предложение притягивало как магнит.
- Если попытаться действовать через райком, - сказал он неуверенно, да нет, не отпустят...
- Ерунда! Невольник - не богомольник, как говорится. Хотел бы я знать, как это меня удержат здесь против моего желания!
- Нет, дезертировать не годится, - сказал Котельников твердо, но без всякого чувства, - может быть, еще удастся наладить дело. Кроме того, я ведь здесь председатель судкома... Все-таки ты узнай насчет Эпрона, на всякий случай, - прибавил он, натянуто улыбаясь.
На спардеке зазвучали шаги, гулкие и неровные, заметаемые ветром. Человек миновал рубку, крупно шагая и наклонившись вперед, словно падая навстречу быстрому току воздуха.
- Басов, - шепнул Володя, - он не слышал нас?
- Не знаю. - Котельников попятился от окна, - ну, хватит разводить панику. Не комсомольское это дело!
Вот и баржи подходят.
Волны бежали вдоль рейда, как перепуганные проворные звери, бледно-зеленые, покрытые коричневыми пятнами нефти. Баржи кланялись им навстречу, скрипели и осторожно окунали крутые ржавые бока. Черный игрушечный буксир сбросил в воду намокший конец, оглушительно гикнул и пошел, приминая волны, волоча за собой извилистый хвост вспененной воды.
В помповом отделении "Дербента" работали грузовые насосы. Палуба слегка звенела, едва заметно приподымаясь над уровнем воды. Басов стоял на мостике у перил, прижимая локти к бокам, чтобы сохранить тепло.
- Неладно скроено это море, - сказал боцман Догайло, стоящий рядом, совсем даже неудобно оно расположилось, море Каспийское.
Он выставил вперед носок огромного сапога, точно отлитого вместе с его ногой из чугуна.
- Сохнет наше море, питает землю. Знаете в Баку Девичью башню старинную? От башни до моря теперь минуты две ходу. Люди говорят, будто бедную девицу заточили в нее злыдни-ханы и она зачахла с тоски.
Башня в то время в море стояла. Ушло море, открыло камни. Так же и здесь, на Астраханском рейде, когда-то глубоко было. Теперь с осадкой в двадцать футов дальше Тюленьей банки идти опасно. Кругом вода - сколько глазу видно, а ходу нет...
Голос у боцмана высокий, задушевный, певучий. Басов с удивлением покосился на огромный коричневый кадык боцмана, распиравший воротник его бушлата, и сказал уверенно:
- Скоро углубим дно - тогда до самой Астрахани танкеры без перегрузки пойдут.
Догайло усмехнулся в усы, оглядел собеседника с кротким сожалением и медленно снял фуражку. Ветер зашевелил редкий примятый пух на его яйцевидном черепе.
- Все-то вам легко, все-то вы можете. Только и до вас, я полагаю, образованные люди над этим голову ломали, да отступились. А причина здесь наносы вредные да течения, которые всю вашу работу уничтожат и фарватер песком затянут. Нет, не быть по-вашему! - закончил он торжествующе и еще раз оглядел Басова степенно и неодобрительно.