ОСТРОВ ЧЕЧЕН
Она имела странный, обманчивый запах - эта красноводская нефть. Когда наставили шланги и полилась в люки темная шипучая жидкость, Догайло потянул носом и сказал:
- Будто монпансье или другая какая конфетка. Нюхай на здоровье!
И матросы нюхали. Было так, как будто пронесли по палубе поднос с горячим кондитерским печеньем. Потом как-то неприятно защекотало в носу. И Догайло, аккуратно освободив ноздри при помощи большого пальца, сказал уже без всякого удовольствия!
- Однако шибает!
А под конец и это прошло. Казалось, что качают по нефтепроводу обыкновенную сураханскую нефть. Только палубный матрос Фомушкин, стоявший возле люка, пожаловался, что у него заболели виски, а Догайло отошел опасливо к борту и уже ничего не сказал.
В Красноводске капитан получил новое распоряжение пароходства; взять на буксир теплоход "Узбекистан", потерявший самоходность во время шторма. Это было неприятное, хлопотливое дело; несмотря на это, Евгений Степанович был в хорошем расположении духа. Сутки шторма в открытом море, тревога и непосильное напряжение - все это осталось позади, как будто кто-то отлично все устроил, и потому Евгений Степанович чувствовал прилив дружеского расположения ко всем людям.
- Посмотрите, - говорил он Касацкому, - нет, вы посмотрите, какая прелесть! Белый городок, над ним скалы совсем красные. И золотые отмели вокруг голубой бухты. Удивительно красиво!
У Касацкого был нездоровый, усталый вид и коричневые мешки под глазами. На кителе, обсыпанном табачным пеплом, было множество складок, словно по-мощник валялся на кровати не раздеваясь.
- Город белый, это верно, - отозвался он насмешливо, - и скалы безусловно красные, не придерешься.
А вы нынче что-то уж очень веселенькие да розовенькие. С чего бы это? Он медленно повернул голову, выпуклые глаза его неподвижно уперлись в капитанский галстук. - Впрочем, хорошо, что вы жизнерадостны. А я, знаете, привык заглядывать вперед. Вот кончился норд, все рады, а я нет. То есть и я доволен, конечно, но не так, как вы, потому что как только запоет во мне этот тоненький глупый голосок - радость, то тотчас я начинаю рассуждать, и выходит, что сколько ни пой, а под конец случится что-нибудь неприятное и придется играть "Разлуку".
- А потом опять ведь будет хорошо? Ведь будет?
- Не знаю. Может быть. Надоели мне отвлеченные темы. Вон стоит танкер "Узбекистан", видите, на той пристани? Следует осмотреть его, перед тем как взять на буксир. Пойдемте.
- Ах, еще эта буксировка! А отказаться-то и нельзя. "Узбекистан" потерял самоходность, а нефть в трюмы уже погружена, и надо ее вывезти.
- Придется буксировать этот утюг, ничего не поделаешь.
- Вы точно радуетесь...
- Да нет же, просто я вернул вас к действительности и доказал, что неприятности еще существуют. Вашу руку, жизнерадостный человек!
Они спустились на грузовую палубу и направились к сходням. Евгений Степанович потянул носом и приостановился.
- Чем это пахнет у нас? - спросил он с удивлением. - Неужели это нефть?
- А вы только заметили? Ну да, красноводская нефть. Что вы хмуритесь? Запах оригинальный, даже приятный.
Они шли, не торопясь, по берегу, и Касацкий говорил об интересных свойствах красноводской нефти - ароматических веществах и бензинах, содержащихся в ней, и о низкой температуре ее воспламенения. А Евгений Степанович думал о том, что Касацкий знает много такого, чего не знают другие штурманы, но почему-то не любит обнаруживать свои знания, и даже газеты читает в одиночестве, запершись у себя в каюте.
На "Узбекистане" их встретил добродушный рыжий толстяк, отрекомендовавшийся помощником капитана. Вместе они отправились на бак, осмотрели приспособления и условились о креплении буксира.
- Нам очень не везет, - жаловался толстяк, благодушно улыбаясь. - Зимою отремонтировались скверно, а теперь что ни рейс, то авария. Вчера заклинился вал, а погрузку все-таки произвели. Не порожнем же идти обратно!.. Но опять-таки, говоря между нами, это беззаконие, потому что палуба у нас не в порядке.
- В самом деле? - спросил Касацкий небрежно. - Ну, это обычная вещь.
- В одном месте заварили, но, как видно, недостаточно. Газом пахнет. А газоотвода у нас нет. Беззаконие...
- Нам надо вернуться, - заторопился Касацкий, - время, Евгений Степанович, время!
Рыжий зевнул и ушел в каюту. На палубе висело белье, развешенное для просушки, и лежали бухты троса. Евгений Степанович покачал головой.
- Загадили судно. Ах, подлецы, подлецы!
Почему-то Касацкий не пошел прямо к сходням, а завернул в противоположный проход палубы. Евгений Степанович покорно семенил за ним. По мере того как они приближались к юту, пряный запах усиливался, и у капитана защекотало в носу.
- Разве у них люки не задраены? - спросил он, принюхиваясь. - Что за черт! Вот уж действительно беззаконие!
Касацкий, не останавливаясь, обогнул надстройку и пошел к сходням.
- А у вас при себе та бумажка? - спросил он быстро.
- Какая?
- Ну, сегодняшняя радиограмма пароходства на счет буксировки "Узбекистана". Покажите-ка!
Он посмотрел бланк, сложил его и шевельнул ноздрями.
- Пришьем это к делу, - пробормотал он озабоченно, - для порядка, знаете.
- Ей-богу, откажусь буксировать, - вздрогнул Евгений Степанович, - вот сейчас пойду и отправлю телеграмму!
- Тише! Что вам такое показалось? Ну, палуба газит немного. Эка невидаль. У них есть разрешение регистра продолжать эксплуатацию. Если вы откажетесь - вас обвинят в срыве плана.
- Вы думаете?
- Уверен.
- Ах, собачья должность! - вздохнул Евгений Степанович. - Будь проклята минута, когда я согласился покинуть канцелярию.
Во время погрузки к сходням "Дербента" подошел человечек в фуражке с якорем. На вид человечку было лет пятнадцать, но держался он важно и даже напускал на себя некоторую суровость. В руке он держал записную книжку и был, как видно, очень любопытен, потому что все поднимался на цыпочки, стараясь разглядеть то, что происходило на танкере.