– Отвалялся я, – весело сказал он Басову. – Как дела на танкере?
– Технический отдел был загружен, – ответил Басов, – мы сами провели заказ.
– Молодцы! Ну, посмотрим их скорее и сдадим.
– Я сдал их в тот же день. Сегодня выдадут детали.
Нейман сосредоточенно посвистал, искоса поглядел на Басова и чем-то неуловимо стал похож на Бронникова, когда тот взволновался.
– Часть деталей, вероятно, еще не успели расценить? – спросил Нейман тихо, и Басов понял, что скрывалось за этим осторожным вопросом: «Уверен ли ты в себе? Может быть, еще можно приостановить? Что, если ты ошибся?»
– Я же говорю, что сегодня будут готовы, – сказал Басов, – цех обещал выдать к двум часам.
«Не вмешивайся, – отвечал он Нейману, – все знаю и хочу рискнуть».
Нейман понял. Он хлопнул Басова по плечу, и лицо его прояснилось.
– У меня куча дел накопилась в управлении, – сказал он весело, – ты один проведешь сборку. Хорошо?
К обеду цех выдал детали, и бригады приступили к сборке. Басов наблюдал за работой. Ему показалось, что можно по-новому расставить людей. В бригаде у Бронникова был невыход на работу, – Басов направил ему часть своих сборщиков. В машинном отделении стало свободно.
Подняли первый поршень, он повис на цепях – шестерни заели. Басов распорядился опустить поршень на решетку, полез на балки и заставил промыть шестерни керосином. Он лично осматривал каждую деталь, вымазался в машинном масле и вспотел. Но казалось, что он вовсе не торопится, – так спокойно делал он все.
Сборщики хмурились, но повиновались молча. Когда потащили первый поршень, Басов посмотрел на часы. На кране работали трое и как будто мешали друг другу. На двигателе, наоборот, люди суетились – их было мало.
Поршень опустили и завинтили крышку. Басов позвал одного из работавших на кране и послал его вниз помогать укреплять шатун. Сборщики посмеивались: хронометраж, а не сборка.
Подняли второй поршень. Каретка крана быстро катилась по балкам. Сборщики торопились. Их раздражали остановки, и они боялись, что заработают мало. Басов проследил всю операцию крепления шатуна. Она заняла десять минут.
С третьим цилиндром покончили в восемь минут. Сборщики работали молча, с какой-то небывалой сосредоточенностью.
В машинное отделение пришел Нейман. Он стоял, наблюдая за работой, и не окликал Басова.
Ставили распределительный вал и другие детали, требующие тщательной пригонки. Басов опять по-новому расставил людей. Теперь он сам почти не прикасался к работе, чтобы иметь возможность наблюдать и руководить. Потом он увидел Неймана, поднялся наверх и подошел к нему.
– Ты видел, как я расставил их? – спросил он, торжествуя.
Нейман посмотрел на него ласково и любовно.
– Я мог бы не приходить совсем, – сказал он. – Орджоникидзе говорит, что лучшая организация там, где не существует незаменимых людей. Это верно.
Басова тронула похвала, но он понял, что Нейман не заметил главного: сборку провели быстрее обычного.
Ему хотелось рассказать Нейману о своем опыте. Но Нейман торопился.
– Тебе следует сходить на буксир к Бронникову, – сказал он озабоченно, – там задержались.
В техникуме преподаватель физики говорил Басову:
– У вас светлая голова, но вы слишком практичны.
Басов не возражал. Он сам чувствовал, что в нем не хватает чего-то, может быть – терпения… Когда читались лекции на отвлеченные темы, ему становилось не по себе, словно всем существом ощущал он без пользы уходящие минуты. Зато на лекциях по теплотехнике или по деталям машин он ловил каждое слово. Это было как раз то, чего недоставало ему до техникума, когда он плавал на судах мотористом. Двигатель терял свою пугающую непостижимость, становился прост и понятен.
В доках его внимание привлекали процессы труда. Его интересовала последовательность операций при производстве деталей, и он иногда подолгу задерживался в цехах.
Точатся на станке поршневые кольца – а Басову кажется, что можно сделать быстрее и сэкономить материал, если поставить на станок два резца.
Заливают монтеры кабельную муфту – и опять ему кажется, что можно придумать, как заливать скорее и проще.
Однако порой то, что на первый взгляд выглядело простым и случайным, оказывалось продуманным до мелочей. Приемы создавались годами, и всякая попытка изменить их наталкивалась на затруднения. Он задавал мастерам вопросы, и они перемигивались за его спиной: «молодо-зелено», «скороспел виноград». На время он сдавался, чтоб наново пересмотреть, – и снова пытался перестроить так, чтобы сберечь время.