– Что же мне делать? – пробормотал Евгений Степанович упавшим голосом. У него опять мелькнула догадка о какой-то ошибке в сводках.
Годоян поднялся и хлопнул ладонью по бумагам:
– Дело найдется, капитан! Танкер «Дербент» сейчас проходит сдаточные испытания. На днях выйдет из доков. Это будет подходящее место для вас, не правда ли? Нам не хватает опытных капитанов.
От неожиданности Евгений Степанович ответил не сразу. Он знал, что нужно отказаться немедля, но под взглядом Годояна у него как-то не поворачивался язык.
– Мне кажется, лучше бы мне остаться, – начал он просительно, стараясь придать голосу задушевную мягкость, – мне уже трудно, знаете… годы мои…
Выражение лица Годояна мгновенно переменилось, оно сделалось насмешливым, словно он вдруг понял, что перед ним не тот человек, которого он искал.
– Хотите остаться в канцелярии? Ну, как знаете. – Он поглядел устало мимо лица Евгения Степановича и добавил: – Ведь я дело вам предлагаю, настоящее, большое дело. Эх, капитан!
Евгений Степанович почувствовал, что краснеет. Ему хотелось возразить Годояну. Разве он плохо делает порученную ему маленькую работу? Но в то же время хотелось, чтобы этот молодой стремительный человек снова улыбнулся ему дружелюбно, как равному.
– Какая грузоподъемность у «Дербента»? – спросил Евгений Степанович неожиданно, сам удивляясь своему вопросу.
«Точно уж готов согласиться», – подумал он с испугом.
Годоян усмехнулся:
– Восемь тысяч тонн брутто. Вам мало?
– Н-н-ет, не то чтобы мало, а надо же знать… – ответил Евгений Степанович, натянуто улыбаясь. В последний раз екнуло у него сердце от сознания, что говорит он совсем не то, что нужно. Но Годоян поднялся, протянул ему руку и пожал ее со странной поспешностью.
– Значит, по рукам! – сказал он весело. – Ну, желаю успеха. Другой бы обеими руками схватился и думать не стал бы, а вы… Эх, капитан!
Евгений Степанович улыбался, вытирая пот со лба. Покойная комната в отделе учета, сводки и цифры отодвинулись далеко назад, словно выдул их из сознания засвистевший в ушах широкий, свободный ветер.
2
Человек этот ехал издалека и от скуки заводил знакомства в вагоне. Молоденькой девушке в соседнем купе он поднес букет ранних цветов и помог уложить вещи на полку.
– Я люблю дорогу, – говорил он непринужденно, – нигде не завяжешь таких любопытных и разнообразных знакомств. Дорогой вы отдыхаете, но в то же время как будто делаете полезное дело – приближаетесь к цели. От этого рассудок, ваш становится восприимчивее, в вас пробуждается интерес к людям. В дороге люди становятся гораздо общительнее. Вот мы с вами еще час назад не знали друг друга, а сейчас вы слушаете меня, как будто я ваш старый знакомый. А ведь заговори я с вами на улице – вы, пожалуй, оскорбились бы. Кстати, пора нам познакомиться, – штурман Касацкий.
Они стояли у раскрытого окна вагона. На горизонте уже маячили вышки нефтяных промыслов, и далекое море сверкало, как полоска стали. Штурман Касацкий вежливо отстранился, затягиваясь папироской, чтобы дым не попадал в лицо собеседнице. Она смотрела на него с любопытством и опаской. С любопытством потому, что движения его, также как и обороты его речи, были неожиданны и быстры, и потому, что она никак не могла даже приблизительно определить его возраст. С опаской потому, что по временам он взглядывал на нее очень пристально, как бы оценивая, а когда отворачивался и смотрел в окно, ей все казалось, что он видит ее и отмечает каждое ее движение.
– Я изъездил полсвета и большую часть жизни провел в пути. Все мысли моряка устремлены всегда к конечному пункту плавания. Там начинается новая страница его жизни. Что может быть чудесней ночи в незнакомом южном порту? Вы приходите с моря, и вас обступают береговые огни. Они отражаются в воде и струятся из глубины моря целыми потоками света. Судно приваливается к стенке набережной, вы слышите голоса, говорящие на незнакомом языке, видите причудливые силуэты зданий, купы неизвестных вам деревьев.
Вам хочется поскорее углубиться в этот город, где вам суждено провести всего одну ночь. И потому, что в вашем распоряжении только одна ночь, вы чувствуете себя так, будто только что появились на свет, и чужой город для вас чудная игрушка. Уверяю вас, это совсем особое состояние – только любопытство и беззаботная легкость, ничего больше.
– Да, это, должно быть, хорошо, – сказала девушка. Она зажмурилась и облизнула полные яркие губы. – Расскажите еще что-нибудь. Может быть, вы поэт?