Тогда же, в суровые дни 1941 года, подвиг ижорцев был примером для всего Ленинграда, который тоже превратился в город-фронт.
* * *
Закончив вывоз брони и начав экранировку танков, мы рассчитывали, что с окончанием этой работы начнутся настоящие бои по разгрому противника. Тем более до нас дошли слухи о том, что в ближайшее время войска Ленинградского и Волховского фронтов должны наступать с задачей разорвать кольцо блокады.
Но этому не суждено было сбыться так скоро. Учитывая, что противник может снова попытаться захватить Ленинград, советское командование усилило свои группировки, особенно со стороны Стрельны, Пулково, Дубровки. Наши танки Т-34 были переданы другим частям. Ушли с ними и опытные командиры, экипажи.
И на Карельском перешейке командование Ленинградским фронтом создавало многополосную, глубокую оборону. Наш 48-й танковый батальон получил задачу в короткие сроки закончить экранировку легких танков, выдвинуть их на передний край и держать в постоянной готовности на случай наступления противника.
В соответствии с поставленной задачей надо было не только продумать вопросы обороны, но и изучать вероятные направления действий наших танков. Майор Тимофеев имел опыт - зимой 1939/40 г. он командовал танковой ротой на Карельском перешейке. Кстати говоря, этот опыт, знание местности пригодились в октябре, когда танкистам пришлось выбивать гитлеровцев с Лемболовских высот. Бой был скоротечным и успешным. Тогда кроме самого командира батальона отличились старшие лейтенанты Коваленко и Тарасенко, лейтенант Фролов, командир танка старший сержант Рябоконь, заряжающий Рахматулин, механик-водитель Ватрушкин и другие.
Опыт этого боя внимательно изучался всем личным составом батальона. Вспоминали о нем и теперь, когда надо было готовить танки к выдвижению на передний край.
Если экранировка танков не вызвала особой сложности, то установка танков на подготовленные позиции, поддержание их и экипажей в боеготовности явились трудной задачей. Дело в том, что танки из-за холода надо было периодически прогревать, на что расходовалось много бензина, а его давали все меньше и меньше. Попытались делать обваловку ходовой части, устанавливать под днищем танков печи-времянки и таким образом обогревать машины и экипажи. Но искры из труб и дым демаскировали нас. Вывели трубы не вверх, а в сторону. Другая беда - не стало тяги. Вовсе не топить? Экипажи за ночь замерзали. А делать разминку нельзя: местность просматривалась и простреливалась противником. Поэтому вынуждены были снова перейти на прогрев двигателей. К концу ноября бензина для этих целей не стали выдавать. Экипажам приказали зарыть танки и использовать их как постоянные долговременные артиллерийские точки.
Глава III. У Невской Дубровки
Трудный марш. - Бои за плацдарм. - Невский пятачок. - 118-й отдельный танковый батальон. - Дерзкие вылазки. - Герои и подвиги. - Памятная переправа.
В начале декабря наш батальон должен был частью сил сосредоточиться в Невской Дубровке. Этот марш предстояло совершить десятью легкими танками БТ-7. Задача не из легких. Во-первых, моторы давно уже выработали межремонтный срок, то и дело отказывало электрооборудование. Во-вторых, экипажи уже несколько месяцев находились на минимальном войсковом пайке, установленном для вторых эшелонов. От постоянного недоедания некоторые члены экипажей настолько ослабли, что не могли выполнять свои обязанности. Штаб фронта дал специальное разрешение выдавать механикам-водителям продукты питания по норме, установленной для войск первого эшелона.
К маршу подготовились быстро. Танковую роту на марше возглавлял капитан И. М. Мазур. На меня, как его заместителя, возложили организацию технического замыкания и обслуживание танков на марше. Для экономии горючего половина танков буксировалась.
Двое суток мы преодолевали 75 километров. Остановки делались часто: двигатели быстро перегревались, уставали экипажи, особенно механики-водители, хотя они поочередно подменяли друг друга. Некоторых солдат пришлось еще в пути отправить в госпиталь: сказалось голодание и перенапряжение.
Нам указали район сосредоточения в Большой Роще у бывшего бумажного комбината, что в трехстах метрах от берега Невы. Со стороны 8-й ГЭС и Арбузове противник методично вел обстрел наших войск.
Всего за одну лишь ночь танки были зарыты в землю, замаскированы. К утру вернулся комбат майор Тимофеев из штаба Невской оперативной группы. Он сообщил, что батальону приказано прибывшие танки держать в боевой готовности, а подбитые на плацдарме по левому берегу Невы эвакуировать и направлять на ремонт на заводы Ленинграда.
Начали с разведки так называемого невского пятачка, чтобы определить, сколько, где, в каком состоянии и каким способом можно эвакуировать танки.
В разведку можно было пойти только ночью, так как фашисты непрерывно вели артиллерийско-минометный и пулеметный огонь у Большой Рощи, по берегам Невы и на самом пятачке.
В первую же ночь из пяти человек, посланных в разведку, не вернулись трое. Они подорвались на мине уже на обратном пути, при переходе через Неву. Терять столько людей без боя было недопустимо. Приступили к более глубокому изучению местности, расположения своих войск и противника, определению способов преодоления Невы, наиболее подходящего времени. И потерь стало меньше. Излазили вдоль и поперек весь пятачок. Познакомились с солдатами и офицерами. Старожилами считались те, кто пробыл здесь всего несколько дней. Встречались и такие, в том числе и танкисты, которые могли поведать о первых героических боях на этом крохотном клочке земли.
На крутом берегу Невы, у бывшего бумажного комбината, проходили наши передовые окопы. Здесь начиналась переправа. Отсюда на левый берег Невы, на Арбузове к 8-й ГЭС и в глубь пятачка уходили боевые друзья. Шли под огнем, то пригибаясь, то вперебежку, то ползком. Полуголодные, испытавшие на себе блокаду, они шли с горячим сердцем и твердой верой в победу. Шли зимой по разбитому льду Невы. Весной и летом плыли на плотах и самодельных лодках.
Из уст в уста передавались рассказы о подвигах воинов истребительного батальона капитана Мотохи, который в сентябре 1941 года не пропустил здесь фашистов, рвавшихся к Ленинграду. Мы, новички, с благоговением и гордостью слушали рассказ о том, как ночью под сильным огнем переправлялись на левый берег передовые подразделения 115-й стрелковой дивизии, за ними - батальон старшего лейтенанта Дубика, правее - батальон политрука А. М. Черного, слева высаживалась морская пехота. К рассвету завершили переправу и вступили на землю пятачка солдаты 638-го стрелкового полка. Этот полк под командованием полковника А. Е. Калашникова совместно с частью сил 576-го полка и батальоном морской пехоты отбил несколько атак гитлеровцев. Небольшой клочок земли в районе Московской Дубровки остался в руках советских солдат. Бои не прекращались несколько суток. За солдатами 115-й стрелковой дивизии на плацдарм последовательно вводились 265, 10, 20, 86 и 168-я стрелковые дивизии, 4-я отдельная бригада морской пехоты. Командовал войсками Невской оперативной группы в эти тяжелые дни генерал В. Ф. Коньков.
В этих кровопролитных боях за плацдарм отличились и танкисты. Для них трудности усложнялись переправой через Неву. Когда река еще не замерзла, танки переправлялись по понтонам под огнем противника. Потери были большие, однако несколько боевых машин 123-й танковой бригады переправились на пятачок. В резерве командования фронта, в коркинском лесу около Колтушей, находилась остальная техника 123-й и 124-й танковых бригад. Попытка навести мост через Неву ни к чему не привела. Но и противнику не удалось сбросить нашу пехоту, усиленную танками, с невского пятачка.
Обстановка на пятачке к январю 1942 года несколько улучшилась. Со стороны Волхова к невскому плацдарму пробивались войска 54-й армии, угрожая группировке противника, вышедшей к Ладожскому озеру. 55-я армия провела успешные бои за Красный Бор у Колпино. Чувствительны были удары наших войск и на тихвинском направлении.