Прихлебывая кипяток, подумал, чем бы отблагодарить рабочих за их внимание. Пошел к своему водителю (он был курильщик), попросил у него в долг пачку махорки, вернулся и угостил рабочих фронтовым табачком.
Беседуя с рабочими, я рассказал им о последних боях в Невской Дубровке, похвалил ремонт двигателей - все они работают отлично.
- А нельзя ли и нам на фронт? Хочется по-настоящему повоевать, - спросил меня седоусый рабочий.
Что я мог ответить? Прав у меня таких не было, чтобы зачислять в часть. Да и не в этом дело. Я чувствовал, что рабочие завидуют нам, фронтовикам, которые, как они считали, делали главное дело - воевали с врагом.
- Отец, - говорю, - вот я второй раз на вашем заводе и вижу, что здесь вы больше воюете, чем мы. Нам ведь в Дубровке проще: надо наступать - садимся в танк, смотрим, где противник, - и вперед. И паек у нас лучше. В землянках тепло... Вам здесь намного тяжелее, и здесь, я думаю, больше настоящего боя.
Глубоко убежден, что ленинградским рабочим было гораздо труднее, чем фронтовикам. Как и на переднем крае, они постоянно рисковали своей жизнью противник методически обстреливал город, а куда попадет снаряд, удастся ли уцелеть, никто не знал. Враг стрелял издалека тяжелыми снарядами... Нас, солдат, кормили, одевали, вооружали. А рабочий должен был заботиться сам о себе: питание, одежда, отопление, передвижение к дому и обратно на завод - все ложилось на его плечи. И все же рабочие считали, что настоящее, большое дело там, на передовой, где решалась судьба города, Родины.
Мы договорились о том, что в ближайшее время завод пришлет свою делегацию в Невскую Дубровку, чтобы встретиться с танкистами. Замечу, что в то время Ленинградская партийная организация, Военный совет фронта организовывали шефство рабочих коллективов над воинскими частями. И я не сомневался, что такая возможность - встретиться с рабочими Кировского завода, имеющего большие революционные и боевые традиции, - представится и нам.
Забегая несколько вперед, хочу сказать, что впоследствии установились самые хорошие и тесные связи между рабочими завода и танкистами нашего батальона, И вообще это движение приняло массовый характер и имело очень большое значение как для рабочих коллективов, так и для воинов. Особое значение это имело для танковых частей. По существу, фронтовики, служащие и рабочие ремонтных и оборонных заводов представляли единое целое. И мы вправе сказать, что рабочие и работницы, технический состав ленинградских заводов, военно-ремонтных баз своей самоотверженной, подлинно героической работой в осажденном городе и на переднем крае внесли свой огромный вклад в дело разгрома врага под Ленинградом и полной победы над фашистской Германией.
... Уже вскоре после начала войны по приказу военного командования на Кировском заводе были организованы и полностью оснащены всем необходимым три ПРБ - подвижные ремонтные базы. Кировцы - инженеры, мастера и рабочие - надели военную форму. Обычный слесарный инструмент стал их основным оружием в борьбе с врагом. И каждый выстрел из отремонтированных ими танковых пушек, каждая огневая точка гитлеровцев, раздавленная гусеницами KB, были лучшим свидетельством того, что оружие это действовало наверняка.
Сначала все три базы работали непосредственно в цехах завода, потом - в полевых условиях. Начальник 22-й базы Л. Н. Переверзев вспоминает:
"В сентябре 1941 года мы покинули родной Кировский завод и своим ходом направились на Западный фронт... В октябре в районе станции Щербинка развернулись для работы в полевых условиях. В один из погожих осенних дней на базу прибыла рота танков KB, здорово потрепавшая накануне немецкий артиллерийский полк. Машины пришли прямо с передовой, их внешний вид свидетельствовал об ожесточенности проведенного боя: на броне всех без исключения танков виднелись следы многих попаданий. Однако пробоин и серьезных боевых повреждений эти танки не получили - настолько стойкой оказалась их броня... Надо было видеть, с каким воодушевлением кировцы ремонтировали эти танки, наглядно убедившись в надежности боевых машин, изготовленных для фронта на их родном заводе. Со своими бойцами трудились, забыв об отдыхе, бригадиры-монтажники Иван Богданов, Калистрат Иванов, Василий Сидоров.
... Обстановка под Москвой напряжена до предела, на счету каждый боеспособный танк. Личный состав базы под руководством специалистов-кировцев только за ноябрь и декабрь восстановил 70 танков KB, из них 9 - капитальным ремонтом.
... В течение всего периода войны кировцы показывали образцы самоотверженного труда в самых различных условиях боевой обстановки. Танки, восстановленные ими, всегда ценились за высокое качество ремонта".
Бывший начальник 21-й ПРБ С. М. Касавин записал в своем дневнике:
"Ремонт танков в Екатерининском парке г. Пушкина, у Орловских ворот. В октябре - эвакуация последних танков KB из г. Пушкина под обстрелом немецких мотоциклистов.
Ремонт машин на территории совхоза "Шушары" (замена стволов, двигателей).
Обеспечение операций у Ям-Ижоры и Красного Бора.
Оборудование тягачей, помощь рабочим в сборке новых танков.
Обеспечение операции по прорыву блокады, капитальный ремонт машин с заменой башен и двигателей на правом берегу Невы, вблизи занятой врагом 8-й ГЭС..."
Ветеран войны и труда, человек, делам которого во втором томе "Истории Кировского завода" посвящено немало строк, Михаил Яковлевич Давыдов вспоминает:
- Я был командиром ремонтного взвода двадцать первой подвижной базы. Осенью сорок первого года нас с завода перебросили в окрестности города, и мы работали в непосредственной близости от района боевых действий. Ремонтировали и танки, и бронемашины, и мотоциклы. "Один восстановленный танк спасает сто бойцов!" - этот лозунг знал каждый ремонтник. Люди у пас были золотые, работали так, как и подобало работать настоящим кировцам. Никогда не забыть мне дорогих моих боевых друзей - мастера по трансмиссиям Федора Цаплина и любимца всей нашей базы комсомольца-стахановца Володю Клопова. Оба они погибли, выполняя свой воинский, свой рабочий долг. А как трудился мой контролер ОТК Михаил Яковлевич Смирнов, ас-испытатель Дмитрий Лебедкин, как трудились другие наши товарищи!
Чего мы только не изобретали, чтобы как можно быстрее снова могли бить врага поврежденные боевые машины! Из старого танка сделали самоходный подъемный кран - без него в полевых условиях мы просто не смогли бы снимать башни танков. Другую, окончательно вышедшую из строя машину оборудовали специальным устройством, и ее, когда требовалось, превращали в мост, по которому перетаскивали через глубокие овраги нашу технику. Сварку деталей и узлов делали прямо на поле: из брезента устраивали большую палатку, закатывали туда сварочную машину - и пошла работа!
А время-то было трудное, блокадное время. Чтобы уберечь людей от цинги, каждое утро заваривали в бочке хвойный экстракт. Утром, перед едой, по кружке этого питья - и в обязательном порядке, без разговоров.
О нашем продовольственном пайке говорить не приходится - он известен всем. Люди работали до изнеможения, из последних сил, и случалось часто, что от голода и усталости утром некоторые бойцы не могли встать на ноги. Тут уж лекарство было одно: подходи к ослабевшему товарищу, помоги подняться на ноги, походи с ним немного - глядишь, человек и разойдется. Ну да что там говорить и голод нас одолевал, и холод, и постоянные обстрелы, однако же дело свое мы делали.
Да, дело свое ремонтники-кировцы делали, и еще как! Их не раз благодарило командование фронта, многие получили боевые награды. И какими словами передать чувства этих людей, кировских рабочих, надевших военную форму, когда из штаба армии им сообщили: военнопленные на допросах говорят, что не понимают, откуда у русских боевые машины. Идут бои, город намертво зажат в кольцо блокады, заводы стоят - так откуда же все-таки берутся танки?!
"... Мы будем стоять, как стальные, потом мы успеем устать!" - разве это только слова из поэмы? Нет, такова была клятва ленинградцев, клятва кировцев. И они с честью сдержали ее.
* * *
... На Кировском заводе дела были завершены. Вернулся на 27-й ремзавод и с утра следующего дня намеревался с группой ремонтников уехать в Невскую Дубровку. Однако меня вызвали в штаб бронетанковых войск фронта.