По всему чувствовалось, что наконец-то готовится решительная схватка с фашистским спрутом под Ленин-градам.
Героев, находящихся на пятачке (как и в других местах), поддерживали огнем артиллерии из глубины. Поэтому противник не мог предпринять наступления, чтобы прорваться к берегу Невы и сбросить наши войска с пятачка. Трудно было тем, кто сражался на плацдарме. Под Арбузово в самую трудную минуту, когда, казалось, уже было невозможно сдержать натиск противника, в атаку поднялся и повел за собой бойцов комиссар 70-й стрелковой дивизии, большой друг танкистов полковник Г. В. Журба. Как боевой солдат, он был тяжело ранен в атакующей цепи.
В эти же дни во время артобстрела погиб и начальник штаба нашего батальона старший лейтенант А. С. Лобус.
Смелый, энергичный, он как-то сразу пришелся ко двору. Тем более что с самого начала он активно включился в самое сложное, опасное для ремонтников дело - эвакуацию подбитых танков с пятачка, стремясь, как он говорил, своими руками пощупать все.
Там, за Невой, на нейтральной полосе, перепаханной снарядами и бомбами, оставался танк КВ. Во время последних боев он, по докладам пехотинцев, попал в яму-ловушку. Танкисты уже трижды искали танк, и все безрезультатно.
- Да что он, сквозь землю провалился, что ли? - досадовал Лобус. И вызвался провести личную разведку.
На рассвете, когда над Невой поднималась утренняя дымка и немцы не могли вести прицельный огонь, офицер с двумя бойцами благополучно переправился на лодке на другой берег. Здесь, еще раз сверив карту и подготовленную схему примерного (по рассказам пехотинцев) расположения ловушки, Лобус изложил свой план:
- Искать надо днем. Ночью много не увидишь. - Заметив недоумение солдат ведь днем пятачок простреливается вдоль и поперек, пояснил: - Скрытно выдвинуться насколько можно вперед и внимательно смотреть. Вот ориентиры... Далеко друг от друга не отрываться. Михайлов - левее, Ванешков - правее. В одни и те же воронки не соваться...
Первым двинулся сам старший лейтенант - где ползком, где перебегая от укрытия к укрытию. За ним - солдаты. И сразу же немцы открыли огонь из минометов...
Почти весь день, меняя пункты наблюдения, осматривали танкисты "нейтралку", пристально вглядываясь во все бугорки и края воронок. Как ни прятались от огня, Михайлова все-таки зацепило осколком мины по ноге, по он остался. А самое скверное - танка не было...
Уже под вечер решил Лобус выдвинуться из окопов боевого охранения еще дальше. И только полез было, как раздался возглас бойца:
- Стой! Немцы!
Вскинул Лобус к глазам бинокль и увидел: два вражеских солдата перебегают к небольшому бугру, что виднелся метрах в трехстах.
- Чего это они? - обратился офицер к солдату.
- Шут их знает... Вот уже неделю по ночам они возятся у этого холмика. Мне приказано не стрелять, но глядеть в оба...
Посмотрел Лобус на свою схему: "В том направлении должен быть танк! А что, если этот бугор!..."
Старший лейтенант не ошибся. Там действительно был наш КВ. Танк почти по башню провалился в яму. Немцы потом навалили несколько бревен, присыпали башню землей и хотели устроить там наблюдательный пункт-укрытие...
О том, что было дальше, можно только догадываться, так как Лобус, не отличавшийся красноречием вообще, и на этот раз был более чем лаконичен: попросили, мол, пехоту поддержать в случае чего, подползли, выкурили из ямы немцев (трое их было), сдали танк под охрану разведчиков...
А ведь произошла целая ночная баталия: в ход были пущены гранаты и автоматы, минометы... Лобус лично уничтожил фашистов, находившихся в укрытии, а потом вместе с Ванешковым (Михайлов был убит в самом начале боя) отбивался от группы немецких солдат, пытавшихся выручить наблюдателей.
Старший лейтенант Лобус свою задачу выполнил. Теперь дело было за эвакуаторами. Причем следовало спешить, чтоб немцы не уничтожили или снова не захватили танк. Лобус рассказал: лаз в яму со стороны противника; люки на башне и в днище закрыты; до люка механика-водителя и к корме танка подобраться не удалось- засыпаны; свободного места под танком примерно половина его длины...
Эвакуация танка в таких условиях - это, без преувеличения, целая операция, требующая и тщательного планирования, и обеспечения. План, составленный командиром батальона, заключался в следующем: под прикрытием отвлекающего огня артиллерии и минометов эвакуаторы и саперы расчищают подходы к корме танка и делают траншейку для буксирных тросов (основных и дублирующих) и полиспастов. На это отводилась одна ночь. А в следующую ночь, во время огневых налетов нашей артиллерии, выхватить танк до берега. Вопросы связи и взаимодействия возлагались на старшего лейтенанта Лобуса. Тросовое "хозяйство", как всегда, было на попечении капитана 2 ранга Захарова. Мне с ремонтниками Ставницким и Комаровым была поставлена задача застропить танк, открыть люки и по возможности рычагами поворота поддерживать направление движения танка во время буксировки. На двигатель мы не рассчитывали - ведь неизвестно, в каком он состоянии, да и шуметь не было смысла.
До танка добрались без осложнений - обстрела не было.
Саперы занялись своим делом, а мы - своим. Прежде всего надо было попытаться расчистить подход к корме, чтобы освободить захваты для тросов. Но сделать это без риска обнаружить себя было очень трудно. Осветительные ракеты противника висели почти постоянно. Решили добираться до кормы из-под днища танка. Поочередно, лежа, руками отгребали землю на плащ-палатку, а затем вытаскивали ее через лаз наружу, разбрасывая по сторонам, чтобы противник никаких изменений на местности не обнаружил. Потратили мы на это не менее трех часов, но полностью добраться до крюков не удалось - уткнулись в бревно. Дальше снизу сделать что-либо для того, чтобы выйти из-под танка со стороны кормы, было невозможно. У саперов сверху тоже ничего не получилось: было мало сил, да и неудобно лежа растаскивать бревна. Времени до рассвета оставалось совсем немного. Поэтому решили возвращаться. Было досадно, что за ночь не удалось выполнить поставленную задачу.
Еще две ночи пришлось потратить на то, чтобы, растащив буксирным тросом бревна, добраться до кормовых крюков, скопать стенку ямы, открыть люк механика-водителя и надежно закрепить буксирные тросы. Все это делалось скрытно от противника и буквально у него под носом.
И вот можно было докладывать командиру:
- Машина к эвакуации готова. За рычагами Ставницкий. Комаров рядом с танком в укрытии...
Подал условный сигнал. Над позициями немцев вспыхнули разрывы снарядов нашей артиллерии, натянулись тросы и...
- Пошел! - радостно выдохнули все, кто мог увидеть двинувшийся силуэт танка.
Перед рассветом KB был уже на берегу, в специально подготовленном котловане.
* * *
Подходили к концу дни тяжелой блокады. Для каждого ленинградца, где бы он ни был: на переднем крае, у станка завода, у больничной койки, в научно-исследовательском институте, - эти дни были днями величайшего мужества.
Защитники города становились крепче, увереннее. Их настроение особенно поднялось, когда поступило сообщение об окружении под Сталинградом 330-тысячной армии гитлеровцев. "Значит, - так все думали, - и здесь, у стен города Ленина, противник скоро будет разгромлен".
Конечно, в то время мы не знали замысла Ставки Верховного Главнокомандования, однако по всему чувствовали, что приближаются решающие события.
В наш район каждый день подходили все новые части, занимали указанные рубежи, готовились к бою. И вот наступил день, когда начался прорыв блокады. 12 января 1943 года помнит каждый человек, переживший эти страшные месяцы во вражеском кольце.
Готовился к наступлению и наш 118-й отдельный танковый батальон. В ночь на 12 января подошла свежая пехота, которая должна была действовать вместе с нами. Прогревались двигатели танков. Уточнялись карты. Встречались для организации взаимодействия командиры. Шли последние приготовления к предстоящему наступлению, которое с таким нетерпением ждали.