На этот раз в моем распоряжении находился тягач (танк без башни), не то что под Белоостровом. В тягаче сидела группа эвакуаторов и ремонтников из трех человек, которые были вооружены пулеметом, автоматами и гранатами.
Все с нетерпением ждали сигнала атаки. На востоке уже чуть посветлело. Падал редкий снег, крупный, пушистый. Подумалось о том, что вот такие же хлопья снега падают сейчас на машины товарищей, на две танковые бригады, на стволы орудий, на каски пехотинцев. Сколько же всего войск, техники сосредоточено здесь, на участке всего лишь в пять километров?! Мне трудно было тогда даже представить себе это. Чувствовал, что много, что большая сила притаилась по берегу Невы. И знал, что долг свой воинский выполним до конца, добьемся победы над ненавистным врагом...
67-я армия Ленинградского фронта и 2-я ударная армия Волховского фронта нанесли два встречных удара по врагу. Но прежде чем соединиться, ленинградцам надо было преодолеть "Невский Измаил" - так прозвали пятнадцатиметровую кручу у Шлиссельбурга солдаты 86-й стрелковой дивизии. В течение месяца противник обливал берег Невы водой. И такое препятствие, казалось, преодолеть невозможно. Но советские воины, в том числе в танкисты нашего батальона, пошли на штурм ледяной горы.
Канонада, рев танков, устремившихся через Неву и взбирающихся па ее обрывистые берега, раскатистое "ура", возвестившее о начале прорыва блокады, все смешалось в единый гул, который отзывался в сердцах каждого ленинградца радостным победным эхом.
На правом фланге с частями 45-й гвардейской стрелковой дивизии наступали 86-й и наш 118-й отдельные танковые батальоны. Им была поставлена задача совместно нанести удар там, где ожидал его противник, где не раз уже пробовали прорвать блокаду - непосредственно па невском пятачке. И когда началось общее наступление, противник не сразу разобрался, где действительно главный, а где вспомогательный, отвлекающий удар. Он менее всего рассчитывал, что наши войска рискнут лезть на облитые водой и покрытые льдом крутые берега Невы напротив 1-го, 2-го Городков, Марьино и под Шлиссельбургом. Хотя именно там и наносился главный удар. В центре действовала главная группировка 67-й армии - 136-я и 268-я стрелковые дивизии, а на левом фланге - 86-я стрелковая дивизия и 61-я танковая бригада.
Когда началось наступление, шквал огня вражеских артиллерийских и минометных батарей, ближних и дальних, обрушился на переправы. Танкисты не успели даже полностью переправиться на пятачок, как перед ними встала стена огня. От дыма и чада ничего не было видно. Где цели, где маршруты, где траншеи - об этом не думали. На полной скорости вперед и только вперед - таков был девиз танкистов. Ценой больших потерь танкисты достигли главного: на какое-то время отвлекли силы противника от главной группировки войск, которая хотя и с большим трудом, но вышла на берег Невы и 12 января захватила два изолированных друг от друга плацдарма: один - на участке 2-й Городок, Марьино по фронту 5 км и в глубину 3 км; другой - в районе Московской Дубровки по фронту 2,5 км и в глубину 1,5 км. Захват этих плацдармов позволил инженерным войскам 67-й армии с вечера 12 января приступить к созданию ледяных переправ для средних и тяжелых танков. В это время 45-я гвардейская стрелковая дивизия с остатками 118-го отдельного танкового батальона стремилась расширить плацдарм напротив Невской Дубровки. 86-й танковый батальон был направлен на поддержку 941-го стрелкового полка 268-й стрелковой дивизии. К пяти часам вечера 12 января части этой дивизии вместе с танкистами овладели пунктами Дачи, Гараж и продолжали наступление. Имела успех 136-я стрелковая дивизия, которой был придан 548-й танковый батальон 61-й танковой бригады.
45-я гвардейская стрелковая дивизия с утра 13 января возобновила наступление, чтобы не допустить переброски противником своих сил из этого района на другие направления. Бои носили ожесточенный характер. Прорвав третью траншею под Арбузове, казалось, мы лишили врага возможности сопротивляться. Произошла даже какая-то заминка в наступлении, и нам, особенно мне, находящемуся в боевых порядках танковой роты старшего лейтенанта Ганеева, подумалось, что вот и кончился бой. Противник не оказывает сопротивления, значит, силы его иссякли. Но я ошибся в своем предположении. Враг еще не выдохся.
На опушке обгоревшего леса вдруг показались первая, вторая, третья цепи гитлеровцев. Неужели психическая атака? Нам было понятно, что вот-вот свои атакующие цепи противник поддержит огнем минометов и артиллерии. Есть два варианта: либо отражать атаку с места из укрытий, либо идти на сближение и драться врукопашную. Кто-то из строевых командиров выбрал второй и скомандовал "Вперед". Окриком "ура!" пехота двинулась навстречу врагу. Когда оставалось метров сто друг от друга, обе стороны перешли на бег. В это время противник открыл минометный и артиллерийский огонь. Но было поздно. Наши цепи миновали огненный участок. В рукопашной схватке враг понес большие потери и откатился.
Теперь ближний бой перешел в бой дальний: наши танки и артиллерия вели огонь но артиллерийским и ми-пометным целям противника. К вечеру подошли подразделения 152-й танковой бригады, которые были введены в бой позже нас. Я оказался у танка старшего сержанта Мелконяна. Машина провалилась в какую-то яму и села намертво. Тягач пока не вернулся - он оттаскивал подбитый танк к берегу. А без него сдвинуть танк не смогли. А тут еще противник перешел в контратаку и чуть было не захватил танк. Хорошо, что подоспели наши пехотинцы. Вскоре подошел тягач, и мы вытащили танк Мелконяна, который тут же поддержал атаку нашей пехоты.
Находясь в боевых порядках танкистов, которые отбивали контратаки противника на северо-западной опушке рощи Колокольчик, мне довелось видеть, как геройски сражались воины. Вызвали восхищение отважные действия экипажа во главе со старшим лейтенантом Гордеевым. Искусно маневрируя танком и огнем, воины уничтожили десятки фашистов. Дважды приходилось сращивать гусеницы. На руках по траншеям подносили танкисты снаряды, по одному передавали через люк в днище. Противник вел здесь ураганный огонь, пытаясь восстановить положение. Потом мы уже узнали, что на этом направлении стояла батарея 305-мм пушек. Кстати, эти пушки обстреливали и ладожскую Дорогу жизни.
Вражеская оборона была крепкой. Вместе с пехотинцами танкисты уничтожали дзоты, прокладывали путь наступающим. На моих глазах танк младшего лейтенанта Лаптева подошел к дзоту противника, извергающему потоки огня, и корпусом закрыл амбразуру. Пехота вновь поднялась в атаку.
18 января части 86-й стрелковой дивизии и танкисты 61-й танковой бригады освободили Шлиссельбург. За проявленный героизм и успешные боевые действия 61-я бригада позднее была преобразована в 30-ю гвардейскую танковую бригаду. Действительно, звание гвардейцев они заслужили по праву. Имея легкие танки Т-60 (их звали "малютки"), трудно было вести на равных бой с тяжелыми фашистскими танками. Выручали, как всегда, смелость, мужество и смекалка.
Однажды командир танка лейтенант Д. И. Осатюк встретился с двумя тяжелыми вражескими машинами. Те стали его преследовать. Осатюк начал маневрировать, отходя к позиции противотанковой батареи. Увлеченные преследованием, танки врага не заметили опасности и были подбиты артиллеристами.
Дерзость и решительность помогли роте старшего лейтенанта Ф. И. Степанова выиграть трудный бой за лес Мак, где танкисты встретили до 300 солдат противника, которых поддерживали танки и орудия. Советские воины ворвались на позиции противника и разгромили его.
Только один танк старшего лейтенанта В. П. Воронина - заместителя командира 1-й танковой роты по политчасти - уничтожил три орудия и до тридцати солдат и офицеров противника.
Отличились в боях капитан Е. К. Коваленко, башенные стрелки сержант А. И. Прыгунов, старший сержант Н. И. Путяков и многие другие солдаты и офицеры.
По сравнению с танковыми экипажами мужество ремонтников-эвакуаторов не бросалось в глаза - ведь они лишь в исключительных случаях брались за оружие. Основное их дело - ремонт и эвакуация поврежденных танков. Однако свою задачу они выполняли не после боя, а под огнем противника и на виду у него, особенно когда производили сращивание гусеницы. Ведь спрятаться нельзя ни в окопе, ни в ямке - надо ремонтировать. Поэтому и потери были немалые. Но никто и никогда не уклонялся от своих обязанностей.