...В лесу на поляне восточнее Сторожинца я нагнал
штаб Бойко. И здесь услышал весть, от которой в радостной тревоге сжалось сердце: взвод лейтенанта Шкиля вышел на государственную границу Советского Союза с Румынией.
Вскоре появился и сам Василий Шкиль. Он вылез из "тридцатьчетверки", черноволосый, черноглазый, с густыми смолистыми бровями, со щетиной, отливавшей синевой. Доложил. Повернулся через левое плечо, направился обратно к танку:
- Давай, ребята, распутывай.
Отвязали что-то и бережно понесли к нам:
- Вот, глядите.
Подминая начавшую пробиваться траву, перед нами лежал полосатый пограничный столб. Наверху на одной стороне надпись: "СССР", на другой латинскими буквами: "Румыния". Нижняя, находившаяся в земле, часть столба начала гнить, на верхней - потускнели, стерлись краски.
- В укромном месте стоял, фрицы и румыны не приметили, - объяснял Шкиль. Мы, как увидели, такой салют трахнули, что, наверное, у Антонеску в Бухаресте стекла вылетели!.. Потом, думаем, давай свезем столб комбригу покажем... Может, за это, как за форсирование Днепра, Героя получить полагается.
- И так хорош будешь,- оборвал Бойко и добавил солидно: - Хотя, конечно, большое дело сделали, на госграницу вышли.
- Так ведь я, товарищ комбриг, неспроста привез. И не токмо, чтобы похвастаться. Сомнения у нас имеются. Парторг батальонный говорит, что, может, не надо ту границу переступать. Чужая земля нам ни к чему. А с другой стороны, еще до войны учили: бить врага на его территории. Да и помочь румынскому трудовому народу - тоже долг. Спорили, спорили, комбат и велел к вам ехать, лично выяснить. А то, говорит, как бы международного осложнения не случилось...
- Ты-то сам как полагаешь? - усмехнулся Бойко.
- Я-то? - хитро прищурился Шкиль, стараясь предугадать точку зрения командира бригады. Но не так просто понять, что думает Бойко. И, отказавшись от своего намерения, Шкиль решил выкладывать напрямую:
- Вперед без передышки - вот мое мнение. Бойко оценивающе посмотрел на лейтенанта:
- Без передышки? А бриться надо? В таком виде - за государственный рубеж, в сопредельную державу?.. Нет, Бойко явно не торопился высказывать свое мнение:
- Давай посоветуемся с членом Военного совета. Он газеты на час раньше нас читает. Как, товарищ генерал?
- Думаю, лейтенант прав. В принципе прав. Только сейчас не придется "без передышки".
Мне было известно, что обстановка меняется и с минуты на минуту должен поступить новый боевой приказ.
- Так-то, товарищ Шкиль,- бодро подытожил Бойко.- Давай действуй... А столб возьми с собой. Вройте его в законное место. Пускай стоит.
На следующее утро мы по радио услышали заявление Советского правительства о вступлении наших войск на румынскую территорию. Мнение лейтенанта Василия Шкиля получало государственную поддержку.
Бойко снял наушники и задумчиво произнес:
- Не дожил Саша до такого часа. В первый момент я не сообразил, о ком это. Потом понял. Приняв бригаду Бурды, Бойко часто вспоминал о нем.
- Про себя скажу: могу иной раз слукавить. А Саша не мог. До того прям, что оторопь брала... Я ж все время вижу: народ меня с Сашей сравнивает. А чего сравнивать? Сам знаю: не достоин сравнения. И никто не достоин... Если за что меня солдаты любят, так за то, что я сам Сашу, как брата, любил. Если где в трофеях вкусное что попадет, сразу же Саше посылал...
На ящике возле "хорька" Миша Кучин расстелил газету, положил кусок розоватого сала со шкуркой и нарезанную буханку. Бойко ел машинально, безо всякого интереса.
- Вчера мы тут письмо написали Сашиному сыну Женьке. Дескать, усыновляем его бригадой, зачисляем в списки и ставим на все виды довольствия.
- Дело доброе. Только как же с довольствием, мальчугану лет десять? удивился я.
- Обмундирование специально сошьем: сапоги, шинельку и все прочее. Продовольствие посылками будем отправлять. А деньги собираем. За этим не постоим...
Взятие Черновиц, наступление к югу от города дались нам сравнительно легко. Мы понимали: здесь заслуга не только наших частей, дело не только в том, что Гетман умело разработал и осуществил операцию. Общее положение на советско-германском фронте заставляло гитлеровцев быстро убираться из этого района.
И была еще одна сила, действие которой явно ощущали немецкие, румынские и венгерские войска под Черновицами. От пленных, от местных жителей мы услышали о лихих ударах по врагу неуловимого партизанского отряда. Вскоре мне посчастливилось встретиться с командиром его.
Вместе с Помазневым приехал офицер в полушубке и фуражке. Темная, шелушащаяся кожа обтянула острые скулы.
- Командир партизанского соединения подполковник Тканко, - он устало приложил плохо гнущуюся ладонь к фуражке с выцветшим верхом.
Поздоровались, приглядываясь друг к другу. Тканко подумал с минуту и снял фуражку.
- Чтобы не было сомнений.
Отогнул кожаный отворот околыша и достал кусок батистовой ленты.
- Вместо удостоверения личности. Всегда говорят:
"Предъявите ваши бумаги". А у нас: "Предъявите ваши тряпки".
"Тряпка" подтверждала - подполковник Тканко действительно командир партизанского соединения. Об одном лишь он умолчал - о присвоенном ему звании Героя Советского Союза.
Мы наскоро пообедали. Мне надо было ехать в войска. Тканко сел на заднее сиденье и, прежде чем Кучин дал газ, уснул. Машина мчалась, подскакивала в воронках, буксовала в грязи, а смертельно уставший Тканко, то привалившись к спинке или дверце, то упав на бережно придерживавшего его Балыкова, спал. После нескольких часов такого сна, уже вечером, на стоянке, он скупо рассказал об отряде"
Его, а также комиссара соединения майора Стендера, начальника штаба капитана Коноплянникова - всего двенадцать человек - 15 марта забросили во вражеский тыл. С первого дня к группе стали присоединяться крестьяне, бежавшие из лагерей пленные. И с первого же дня - засады, облавы. Румынская жандармерия прочесывала леса. Партизаны маневрировали, прятались, запутывали следы. Иногда бои тянулись по двое - трое суток. За это время удавалось распропагандировать кое-кого из облавы, зато ярость остальных возрастала.