Условия работы экипажей в танках были ужасные. Тряска, рывки, толчки. Отработанные газы от двигателя, запах бензина, пороховая гарь пронизывали всю атмосферу. Концентрация углекислого газа (СO2) нередко превосходила предельно допустимую в несколько раз. Соединяясь с гемоглобином, СO2 приводил к кислородному обеднению крови — работоспособность быстро падала.
В боевой обстановке частые обмороки наблюдались даже у крепких людей. Предел выносливости экипажа приближался к восьми часам. Обычно после трех дней боев экипаж совершенно выходил из строя. Головные боли, головокружение, тошнота, учащенное сердцебиение — типичное состояние даже хорошо тренированных и закаленных танкистов.
Температура внутри танка доходила до 52 градусов и более. Также в машинах MK-V свою лепту вносила и выхлопная система, проходившая, в основном, внутри корпуса, и через час работы раскалявшаяся чуть ли не добела.
Транспортировка трофейного танка МК-А «Сфинкс» в тыл — для этого использовались 70 человек и деревянные бревна в качестве катков (РГАКФД).
В летний период находиться в танке более трех часов было невозможно, и поэтому даже в разгар боя, несмотря на обстрел, танкисты вываливались из танка лишь бы отдышаться.
Так что активная боевая работа в тесных, загазованных танках не очень-то хорошо отражалась на состоянии здоровья экипажей.
Поэтому 6 сентября 1920 года полковник Бочаров обратился с ходатайством на имя генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего Русской армии с просьбой «предоставить для поправки здоровья восемь кроватей в одном из санаториев Крыма, так как условия работы в танках весьма вредно влияют на здоровье людей:
— температура в солнечные дни достигает в танке 50–55 градусов, а при работающем двигателе и выше;
— отработанные газы двигателя;
— пороховые газы;
— работать в танках за боевой день приходится 6–8 часов не выходя из машины, что часто влечет за собой обмороки наиболее слабых людей экипажа;
— большая часть людей экипажей танков жалуется на боли в области легких».
Многочисленные боевые выезды также сильно изнашивали и материальную часть самих танков, а запасных частей имелось очень мало, и взять их было негде — еще в апреле 1920 года Великобритания отказалась помогать армии П. Врангеля. Поэтому была принята попытка пополнить танковый парк Русской армии весьма нетрадиционным способом.
В середине августа 1920 года на Южный фронт прибыл 2-й танковый автоброневой отряд Красной Армии (три танка MK-V), кроме того, ожидалось прибытие еще нескольких танковых отрядов. Узнав об этом, командование белых решило «переманить» танки красных на свою сторону.
Для этого предполагалось отправить в тыл противника специального делегата с большой суммой денег для подкупа необходимых людей. Правда, судьба этой довольно авантюрной операции неизвестна, о ней сохранились очень отрывочные сведения. Один из таких отрывков — часть записи переговоров по прямому проводу командира 1-го дивизиона танков полковника Бочарова с инспектором танковых и автоброневых частей при штабе главнокомандующего Русской армией полковником Староверкиным от 24 августа (6 сентября) 1920 года:
«Староверкин: Кого из офицеров командировали в особую командировку, о которой я говорил с вами по аппарату? Есть ли надежда, что красные танки попадут к нам?
Бочаров: Офицера для командировки еще нет. Принимаю все меры.
Староверкин: Надо командировать офицера обязательно. Это распоряжение Генкварглава (генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего. — Прим. автора). Вы это проделайте через посредство Начштабгруппы (имеется ввиду начальник штаба группы войск генерала Кутепова — 1-й армейский корпус. — Прим. автора), деньги же выдайте из своих сумм, а затем получите из сумм разведки. В этом направлении Начштабгруппы окажет вам полное содействие».
Окопы полного профиля, оборудованные Красной Армией на Каховском плацдарме. Октябрь-ноябрь 1920 года (ЦМВС).