На уровне полка пропаганда на врага велась простейшими техническими средствами — при помощи жестяных рупоров и мегафонов[38]. Подобные передачи осуществлялись более или менее образованными бойцами, выучившими наизусть 3–5 лозунгов на иностранном языке. Причем агитация проводилась даже тогда, когда дела Красной армии шли отнюдь не совсем хорошо, что вызывало насмешки и иронию германских солдат.
Вот как вспоминал о своей агитационной деятельности в августе 1942 года писатель Вениамин Власов, в то время старшина 65-й Краснознаменной стрелковой дивизии Волховского фронта:
«„Агитаторов-громкоговорителей“ — так мы называли себя в шутку — собрали в штабе полка. Был короткий инструктаж. Потом раздали прокламации, в которых говорилось, что рабочие Германии не могут быть врагами нам, советским пролетариям, и поэтому им следует перейти на нашу сторону, где для них будут созданы хорошие условия жизни… Каждому агитатору вручили конусообразную жестяную трубу, с которыми мы завтра должны выйти, скорее всего, выползти на нейтральную полосу, чтобы закопаться как можно поглубже в землю и приступить к чтению обращения к сегодняшним нашим злейшим врагам.
Конечно же, каждый из агитаторов имел десятилетку[39], и многие могли бегло со смыслом читать на немецком языке.
…Еще задолго до восхода солнца меня снарядили гранатами, едой, малой лопаткой. Саперы уже успели прорезать лазейку в проволочном заграждении, разминировать тропку, обставив ее вешками, пожелали ни пуха… Ребята из родной роты заверили, что мое местопребывание добротно пристреляно и будет под неусыпным наблюдением.
Обосновался я в мелком кустарнике, на небольшой высотке. Пришлось долго окапываться, маскироваться дерном, ветками.
За напряженной работой не заметил, как давно рассвело кругом. Пришел день. И тут моему взору представились будто на ладони, появляющиеся в окопах и траншеях немцы. Да как много их! Вижу, один забрался на блиндаж, снял нижнюю рубашку и выискивает вшей. „Э, — думаю, — и вас не обошли стороной паразиты…“
Пришло время и приступать к работе. Вынул из кармана гимнастерки листок с заветным текстом, уложил в амбразуру бруствера своего окопа трубу, собрался с духом и срывающимся вначале от волнения голосом начал:
„Геноссе солдатен!..“
Прокричав весь текст, вдруг сам испугался наступившей тишины. Все, казалось, замерло вокруг. Немцы, ошарашенные, должно быть, неслыханной в ту пору дерзостью русских, а наши — от теперь уже долгого ожидания, что будет дальше?
Произошло же то, чего и следовало ожидать. По моей цели обрушился шквальный огонь буквально из всех видов стрелкового оружия.
Затем так же резко, как и началась эта вакханалия, все умолкло. Наступила продолжительная тишина. Лишь изредка стрекотали пулеметы, да и то далеко, на правом фланге.
Где-то во второй половине дня я еще раз прокричал текст прокламации. На той стороне с вниманием выслушали мою небезупречную немецкую тираду, потом посмеялись, постреляли и утихли.
С наступлением вечерних сумерек я оставил свое убежище и пополз восвояси. Стоило ввалиться в траншею, как на мне повисли ребята. Они были безмерно рады моему возвращению.
— Начало сделано, — сказал комиссар батальона Колесников после моего доклада. — Теперь отдохнешь хорошенько, а после продолжишь.
На следующее утро, однако, прошла по окопам радостная весть: фрицы выбросили на своей передней линии по всему участку обороны белые флаги.
Я примчался по ходу сообщения до своего передка и увидел: на некотором расстоянии друг от друга стояли шесты с белыми вымпелами. „Неужели немецкие солдаты решили бросить оружие?“ — мелькнуло в моей ничего не соображающей голове.
— А что, — неподалеку говорил ребятам бывалый сержант, — в финскую войну вот так же маннергеймовцы выбросили белые флажки, а скоро и война кончилась.
Никто не мог понять, что происходит. Комбат Кулаков после хитрой улыбки многозначительно заметил:
— Вот старшина своей чудо-трубой сколько загадок преподнес. Ну, а теперь приказываю: всем по местам, поглубже закопаться. Скоро ждите нового сюрприза, теперь — от немцев.