— Атомные подводные лодки с ракетами в море надо выводить. Постепенно, чтобы не спровоцировать, — предложил Устинов.
— Полагаю, можно отдать соответствующую директиву, — согласился Андропов. — Если моряки докажут, что американцы не примут массированный вывод лодок за подготовку нападения.
— Проведем совещание, наметим мероприятия по маскировке выхода, — заверил Устинов. — Предлагаю еще провести встречные учения армии и флота, — добавил он. — А группы войск и РВСН приказным порядком привести в повышенную боеготовность с началом их учений.
— Не маловато будет?
— Можно еще часть сил из центральных округов выдвинуть на полигоны у Западной границы, тоже под видом учений, — предложил Огарков.
— Тогда уж точно спровоцируем удар, — недовольно заметил Громыко
Обсуждение предлагаемых военными мер было довольно бурным. Но в конце длительного, изматывающего совещания. Генсек и военные добились единодушного согласия на выполнение предлагаемых мероприятий.
29.09.1983 г. ГДР. Альтес-Лагер
Николай вышел из кабинета врача и с облегчением выдохнул. Не придрался лепила, пропустил. Строго говоря, мог и отстранить от полетов после вчерашнего, тем более в первоначальном плане полетов майор и не стоял. Просто приболел один из опытных летчиков и его попросили слетать на «провозных» для восстановления навыков с комэской[8] второй эскадрильи, недавно вернувшимся из отпуска. Майор выходил от врача и поэтому не удивился, уловив доносящийся с ЦЗТ[9] ровный гул — началась предполетная газовка[10]. Как взлетел разведчик погоды, он естественно отсюда услышать не мог. Как и его возвращения.
Предполетные указания Федорченко прослушал без всякого интереса, привычно выделяя важные и необходимые для него данные. «Первый вылет днем в зоне — неплохо. И самолет хороший — борт пятнадцать, родной, закрепленный по боевому расчету. Что ни говори, и ни пиши про современную стандартизацию, но все же каждый самолет все равно имеет свои особенности, даже, если не придираться к словам, привычки. Один с неохотой входит в правый вираж, на втором на мгновение позже включается форсаж, третий вообще предпочитает прямой полет и неохотно выполняет любую фигуру пилотажа». «Пятнадцатый» в этом отношении был идеалом. Причем Николаю иногда казалось, что самолет улавливает его мысли и переходит в нужный режим даже чуть раньше, чем он нажимает на ручку или шевельнет педалями. Летать на такой машине очень приятно, даже для уже подсчитывающего оставшиеся до пенсии годы и ко всему привыкшего летчика. Поэтому на первый вылет Николай вышел неожиданно для самого себя в очень приподнятом настроении, казалось бы, давно уже погребенном под привычной армейской рутиной. Техник самолета старший лейтенант Телепнев, опытный, и тоже, как Федорченко, дослуживающий оставшиеся несколько лет до пенсии, заметил его хорошее настроение.
— Самолет к полету готов, — вытянувшись и отдав воинское приветствие, доложил он. — Егорыч, что такой веселый? От дочки что пришло?
— Спасибо, Петрович, — ответил, поздоровавшись с техником, Федорченко. — Пока ничего, — жили они в одном доме, дружили и Телепнев знал, что дочка майора, живущая в Союзе, собиралась рожать. — Просто настроение хорошее. Да и погода…
Погода действительно не подвела. В полном соответствии с предсказаниями метеорологов, несмотря на СМУ в зоне, на аэродроме стояла отличная, напоминающая позднюю осень средней полосы России погода.
— Погода хороша, — вежливо согласился Телепнев. Николай, молча кивнув в ответ, наработанным за время службы маршрутом обошел самолет, проверяя внешнее состояние ПВД (приемник воздушного давления), обшивки, шасси, сопла, консолей. Вернулся к кабине, расписался в журнале подготовки самолета и привычно забрался по стремянке в кабину. Поднявшийся Телепнев помог пристегнуться, выдернул чеки катапультного кресла и спустился вниз. Почему-то все эти привычные, практически рутинные действия сегодня выглядели новыми, словно этот вылет был первым, а не… Николай попытался припомнить, какой это у него вылет, но как-то неожиданно забыл об этом.