Перегрузка привычно вдавила Николая в кресло. Его «пятнадцатый», сдвинув крылья назад, в положение «семьдесят два градуса» и превратившись в подобие крылатой ракеты, стремительно набирал скорость. Вообще-то с подвесным баком такой режим запрещался, но и сбрасывать тяжелый алюминиевый «подарок» над городком Федорченко не хотел. Да и не до того было, если честно. Только сегодня их предупредили о возможных провокациях и вот они, как по заказу — неизвестный самолет, вторгшийся в воздушное пространство ГДР.
В сетке прицела возник значок цели, и Николай привычно нажал на кнопку, включая запросчик «свой-чужой». Мало ли какие могут быть обстоятельства, вдруг наши заблудились и теперь возвращаются из-за границы. Нет, цель была точно «чужой».
— Восьмисотый, «Системе».
— Восьмисотый на связи, прием.
— Восьмисотый, приказано пресечь полет нарушителя… разрешено применение оружия.
— «Система», принял. Семьсот сороковой, — вызвал Федорченко ведомого. — Приказ слышал? Прикроешь атаку. Сбрасываем баки, — цель, видимо обнаружив облучение, начала энергично маневрировать…
Легкий американский истребитель F-16, выполняя тренировочный полет, сбился с курса. Ситуация была абсолютно дурацкой — молодой пилот, вместо того, чтобы обогнуть грозовой фронт, решил пройти над ним и в результате получил удар молнии. Следующие пятнадцать минут ушли на то, чтобы отчаянно бороться за живучесть самолета, разом лишившегося и радара, и связи. Европа же в сущности очень маленькая территория. Не успеешь разогнаться, а уже влетел заграницу другого государства. За четверть часа F-16 успел перескочить границу между Западом и Востоком, и оказаться на территории Германской Демократической Республики. Еще некоторое время он медленно снижался. Пилот, в тщетной надежде определится визуально, пытался разглядеть какие-нибудь знакомые ориентиры на быстро проносящейся под крылом самолета земле. Внизу вэто же время шел мучительный процесс принятия решения — сбивать или нет неизвестную, но явно чужую машину. Самолет между тем стремительно приближался к столице «первого и единственного германского государства рабочих и крестьян». А облучения радарами летчик даже не заметил из-за выхода из строя аппаратуры оповещения.
Неожиданно пилоту показалось, что одну из мелькающих внизу речек он узнал. Маневрируя, американец попытался уточнить, куда же он в конце концов залетел. Но было уже поздно. Тяжелая ракета воздушного боя Р-24, одна из последних и самых совершенных разработок советских инженеров, в считанные секунды догнала маневрирующий истребитель. Сработал дистанционный взрыватель. Громыхнуло. В миллисекунды раскрывшееся огромное «кольцо-пила» из высокопрочных стержней, врезалось в корпус самолета. Летчик еще дергал рукоятки катапультирования, когда один из оторвавшихся в процессе «перепиливания» конструкции самолета стержней легко пронзил все встретившиеся препятствия и долетел до кабины. Пробив спинку катапультного кресла, легкое пилота и пронзив остекление, стержень бессильно свалился куда-то вниз и бесследно исчез. Но свое черное дело он закончить успел. Летчик, катапультировавшись, смог только раскрыть парашют и умер от потери крови, еще в воздухе. Свалившись в штопор, останки пилота на катапультном кресле и обломки истребителя, с полным боекомплектом к пушке и наполовину заполненными баками, рухнули вниз, чтобы превратиться в огненные цветы, накрывшие несколько сотен квадратных метров площади на окраинах Берлина.
Здесь, на заранее подготовленных позициях прямо среди городской застройки, что по одну линию от границы капитализма и социализма, что по другую, стояло в полной боевой готовности слишком много войск. Промахнуться мимо одной из таких частей было очень сложно даже специально.
В результате на стоящую в готовности одну из американских рот, часть самолета и рухнула. А вторая часть рванула напротив, рядом с сидящей в обороне советской мотострелковой ротой из Берлинской бригады. И с этого момента часы жизни многих людей начали обратный отсчет…
Сидящие в полной боевой готовности, заинструктированные «по самые брови» и готовые к любой провокации, обе стороны приняли взрывы остатков топлива и снарядов упавшего самолета за вражеский обстрел. И грянули ответные выстрелы, запустив самоподдерживающийся механизм войны…
07.10. 1983 г. США, гора Шайенн, командный пункт НОРАД
Генерал Джеймс В. Хартингер торопливо шагал по тоннелю, с неудовольствием наблюдая за попадающимися навстречу и якобы спешащими по делам военнослужащими. Настроение генерала все больше портилось, пока еще не доходя до гнева. Понятно, что неожиданное превращение учений в войну никого радовать не может. Но такие похоронные лица у американских военных, что у солдат, что у офицеров — это уже за гранью допустимого. В конце концов, они всю жизнь готовились именно к этому моменту. Конечно, в возможном начале ядерного «Армагеддона» нет ничего радостного, но военный обязан быть готов ко всему. В том числе и к весьма вероятной гибели от ядерного удара.