Вот только соперником сейчас выступали отнюдь не вьетнамцы, а русские коммунисты. Главный противник Америки имел флот, пусть уступающий американскому, но способный огрызнуться. А самое главное, «комми» имели ядерное оружие, причем ни по количеству, ни по мощности, как докладывала разведка, не уступающее штатовскому. Поэтому настроение экипажей кораблей эскадры было не слишком оптимистичное. За исключением, может быть нескольких десятков сорвиголов, готовых на любую авантюру, не задумываясь о последствиях.
К тому же сравнительно неподалеку, всего лишь в паре сотен миль от района, в котором сейчас АУГ «демонстрировала флаг», каждую минуту могла начаться еще одна война. Прочем, если быть юридически точным — продолжиться, так как Корейская война пятидесятых закончилась, как известно, не миром, а всего лишь перемирием. И сейчас по обе стороны границы рычали моторы боевых машин, эвакуировались подальше от «нейтральной» зоны, готовой превратиться в линию фронта, гражданские. И грохотали, чего уж скрывать, первые разрывы снарядов. Артиллерийские перестрелки вспыхивали все чаще и чаще. Война стояла даже не на пороге, а прямо в дверном проеме. Похоже, северные корейцы ждали только сигнала из Москвы или серьезного поражения американцев в Европе.
Именно в Европе, так как на тихоокеанском ТВД пока было сравнительно тихо, под стать названию океана. Пара боев эсминцев, обменявшихся ракетно-артиллерийскими подарками, штук по пять сбитых самолетов можно было не учитывать. Однако на западе Евразии война шла всерьез. Причем счет в боях пока складывался отнюдь не в пользу демократического мира. Поэтому на мостике авианосца царила пусть и деловая, но весьма угрюмая атмосфера. Кэптен Роберт Дж. Келли задумчиво, словно находясь мысленно где-то далеко, выслушивал рапорта подчиненных и лишь молча кивал головой. В повседневном деловом шуме не слышно было ни шуток, ни обычных для мостика громких команд. Все словно ожидали чего-то необычного. Хотя необычное уже было — вместо привычного патруля из звена «Томкэтов», «Хокая» и пары его защитников, в воздухе висело целых два звена «Котов[12]». Одно из которых было разбито на две пары и прикрывало не только «Ястребиный глаз», но еще и несколько противолодочных самолетов «Викинг», барражирующих вокруг ордера группы. Предосторожность, надо признать, не лишняя, вчера какая-то неизвестная подлодка пыталась пробиться к кораблям группы, но была, по докладам, уничтожена ударом глубинных бомб. Так что сейчас к авианосцу не могла бы пробиться ни одна «ревущая корова» русских, ни атомная, ни, тем более дизельная, которой надо время от времени всплывать для подзарядки аккумуляторов. Воздушного же нападения можно было не опасаться, восьмерка «Томкэтов» с дальнобойными ракетами «Феникс», да еще и наводимая на цель воздушным локатором «Хокая», могла уничтожить все, что летает, на расстоянии до ста сорока километров. Причем на таком расстоянии ни один имевшийся на вооружении комми самолет не мог их даже обнаружить, не то, что вести ответный огонь.
Только одно «но» портило это радужную картину и настроение командира авианосца — старый русский «Барсук», сумевший, подобно настоящему барсуку, незаметно пролезть сквозь все эти электронные заборы и сбитый почти у самого ордера группы. И что он успел передать, и кому — никто не мог сказать точно. От этого настроение кептэна совсем не улучшалось. Если же знать, что перед этой глупой войной он дослуживал последние дни на авианосце, ожидая скорого повышения, то все становилось более понятным… Замечательно, что к повышению его представили, несмотря на то, что в апреле авианосец под его командованием ухитрился сесть на мель прямо в бухте Сан-Франциско. Но, а если учесть русский самолет и непонятные доклады о непонятной цели на локаторе одного из «Викингов», неожиданно исчезнувшей, то и вполне объяснимым даже без учета карьерных обстоятельств. Следовало еще добавить, что время патрулирования уже находившихся в воздухе дежурных «Томкэтов» заканчивалось. Надо было решать, что делать дальше и сразу становилось понятно, отчего Роберт выглядел необычно задумчивым.
— Сэр, — руководитель полетов решился прервать размышления командира, — разрешите приступать к взлетно-посадочным операциям?
— М. да… приступайте, — Келли вышел из задумчивости и осмотрел мостик. — Курс…, держать прямо. Скорость увеличить до … Выпускайте дежурное звено…
Бой подводника очень похож одновременно на воздушный перехват, и на поиск разведчиков. Как первый он проходит в трех плоскостях и столь же относительно скоротечен, и как у вторых — требует терпения и железных нервов. Подойдя к расчетному квадрату, командир приказал снизить скорость до минимальной. Акустики на посту едва успевали оценивать и классифицировать шумы многочисленных кораблей, до боли в ушах вслушиваясь в звуки моря.